Когда я писал о моём переводе «Илиады», то уже говорил о том, что причины, побудившие меня к переводу поэм Гомера, были совершенно разные. «Илиаду» я переводил для того, чтобы сделать более современный, а главное легко читаемый перевод, и облегчить студентам знакомство с Гомером. Как я уже писал, цель моего перевода была не в том, чтобы осовременить Гнедича (это глупо и невозможно), а в том, чтобы осовременить русского Гомера, чтобы Гомера читала молодёжь. Я хотел привлечь внимание молодёжи к Гомеру, и только к нему. Плохо, если молодой человек возьмётся за Гнедича и бросит на полпути или в самом начале из-за трудности чтения. Жалко будет не то, что он Гнедича не осилил, а то, что он не сумел прикоснуться к великому Гомеру. Вот в этом и состояла главная задача моего перевода «Илиады». Молодым нужен современный, легко читаемый, понятный перевод. Это и побудило меня к работе над «Илиадой».

В своём труде «Гомер», в разделе «Переводы Гомера» А.Ф. Лосев пишет:

 

«Поскольку перевод Гнедича к концу XIX в. уже оказался устаревшим, то появилась потребность дать перевод «Илиады» в упрощенном виде, без всяких славянизмов и на основе только современного русского литературного языка».

 

Здесь я согласен с Лосевым в том, что «появилась потребность дать перевод «Илиады» … на основе … современного русского литературного языка». Именно это и было моей целью. И, я убеждён, что такая потребность должна возникать в каждом новом поколении. Тем более, когда меняется не только время, но претерпевает значительные изменения даже язык, в том числе и литературный язык.

Однако, кое-что в этом высказывании Лосева несколько коробит мой слух.

Во-первых, нельзя сказать, что «перевод Гнедича к концу XIX в. уже оказался устаревшим», так как он уже создавался «устаревшим», то есть со специально состаренным искусственным языком. Современным в понимании языка перевод Гнедича не был никогда, о чём более подробно я пишу в статье «Своеобразие языков русских переводов Гомера».

Во-вторых, весьма странно звучит фраза «появилась потребность дать перевод «Илиады» в упрощенном виде, без всяких славянизмов». Здесь надо понимать, что сделать перевод на современный русский литературный язык, «без всяких славянизмов», – это вовсе не значит «упрощенного вида» перевода. Это значит самый что ни на есть нормальный «вид» перевода, так как любой перевод и должен делаться на современный переводчику язык, а не на искусственно состаренный язык, на какой перевёл Гнедич. Фраза же Лосева даёт понять, что для него искусственный язык перевода является нормальным, а нормальный – упрощённым, что весьма странно. Но оставим это на совести Лосева.

Итак, когда я взялся за перевод «Илиады», я не ставил перед собой задачу сделать более точный перевод, меня вполне устраивала точность предыдущих переводов (Гнедича, Минского, Вересаева). Я хотел лишь сделать более читаемым и современным сам текст. Поэтому понятно, что при работе над переводом я не столько уделял внимания дословной точности перевода, сколько современному русскому языку перевода и ровности размера и ритма стиха.

Что же касается моего перевода «Одиссеи», то он был сделан по совершенно другой причине и совершенно другим способом. Сама цель моего перевода была несколько иной, поэтому и обращение к первоисточнику и словарям было совершенно иное. При переводе «Одиссеи» я больше уделял внимания именно точности перевода, о чём могут свидетельствовать и мои комментарии к переводу.

Тут надо признаться, что сначала я вовсе не хотел переводить «Одиссею». Переводы Жуковского и Вересаева меня вполне устраивали. Они достаточно легко читаются и достаточно современны, хотя, конечно, кое-какие слова в них архаичны, есть сбои в ритме и размере, есть некоторые смысловые неточности. Но в целом эти переводы меня вполне устраивали. Да и сама «Одиссея» меня не так интересовала, как «Илиада». Перевод «Одиссеи», сделанный Шуйским, мне нравится меньше, но и он вполне приличен, и даже по лаконичности более близок к Гомеру, а в некоторых местах действительно более точен. Вот только с русским языком у Шуйского часто возникают проблемы.

Тем не менее, именно благодаря Шуйскому я взялся за перевод «Одиссеи». То есть своим переводом я в определённой степени обязан ему. Но решение переводить «Одиссею» пришло не сразу. Сначала я столкнулся с комментариями Шуйского к переводу «Одиссеи», в которых он сильно критикует перевод Жуковского. Это меня несколько возмутило и весьма заинтересовало. Я стал разбираться, насколько прав Шуйский в своей критике, и через некоторое время заметил, что я просто заново перевожу «Одиссею». Так, совершенно неожиданно для самого себя, мне пришлось перевести и эту поэму Гомера: не бросать же начатое.

Вот, собственно, и вся разница между моими переводами «Илиады» и «Одиссеи». Цель перевода «Илиады», как уже говорилось, заключалась в том, чтобы сделать перевод современным и легко читаемым. Поэтому на точность перевода я обращал внимание во вторую очередь. Хотя и не позволял себе далеко отходить от оригинала. А цель моего перевода «Одиссеи» заключалась как раз в проверке точности переводов Жуковского и Шуйского, как ни странно это звучит. Ну, и Вересаева я, конечно, не мог миновать при работе над переводом. Поэтому в моих комментариях к «Одиссее» я упоминаю и его перевод. Думаю, что мои комментарии тоже будут интересны для читателя. Возможно, когда-нибудь они будут опубликованы полностью. Пока многие из них лишь в черновом варианте, как, впрочем, и многие мои комментарии к «Илиаде».

На этом, собственно, можно и закончить разговор о моём переводе «Одиссеи». Тем более, что далеко не все вообще воспринимают повторные переводы Гомера. Например, один литератор убеждённо сказал мне, что в России только два переводчика Гомера: Гнедич и Жуковский. Меня это не удивило и не оскорбило, и я не стал с ним спорить, тем более, что к Гнедичу и Жуковскому я отношусь с большим уважением. Они, действительно, первые дали России полный стихотворный перевод Гомера. Однако, это вовсе не значит, что они были первыми переводчиками Гомера на русский язык. Гомера переводили и до них. Были и стихотворные, и прозаические переводы. Видимо, литератор просто не знал об этом.

Конечно, сегодня мы уже вряд ли сможем сказать наверняка, пользовался ли Гнедич во время работы над своим переводом, более ранними переводами других авторов, хотя бы для того, чтобы сверить правильность своего перевода. Поступал ли так же Жуковский, или использовал только немецкий подстрочник, и более ничего? Но, думается, что если они серьёзно относились к работе над переводом (а иного и предположить странно), то они просто обязаны были хотя бы ознакомиться с предыдущими переводами. И наверняка были с ними знакомы, и использовали их в работе, как справочные материалы. Тем более, что в их время не было такого обилия литературы по Гомеру, как сегодня.

Парадокс переводной художественной литературы заключается в том, что хорошее знание иностранного языка вовсе не гарантирует хорошего литературного перевода. В полной мере это относится и к переводам Гомера. Известно, что Александр Поуп неважно знал древнегреческий язык, но его перевод Гомера считается классическим. Жуковский и вовсе не знал древнегреческого, но мы тоже считаем его перевод классическим. Вересаев знал язык не очень хорошо, но сделал перевод «Одиссеи» на более высоком уровне, чем Шуйский, который, говорят, знал древнегреческий прекрасно.

Знатоков древнегреческого языка довольно много, а переводчиков Гомера среди них единицы. А среди переводчиков Гомера далеко не все являются хорошими знатоками древнегреческого языка. Почему так получается? Да потому что знать иностранный язык и делать художественный литературный перевод с иностранного языка – это совершенно разные понятия, занятия и явления.

Сегодня трудность перевода Гомера заключается даже не в хорошем или плохом знании древнегреческого (хотя и это многое значит), а в желании взвалить на себя эту глыбу, и суметь преодолеть весь путь до конца. В наше время сделать перевод Гомера гораздо проще, чем при Гнедиче и Жуковском, или чем в прошлом веке. Сегодня есть интернет, есть масса словарей, литературы, есть предыдущие переводы, которые служат прекрасными ориентирами. Но взяться за такой объем и отдать Гомеру годы труда не каждый захочет. Гомер многих страшит именно своим объёмом.

Как бы там ни было, судьба подарила мне годы прикосновения к такой великой глыбе, как Гомер. Я перевёл обе его поэмы на современный русский язык и надеюсь, что сделал это на должном уровне. Хотя судить не мне, а читателю. Я же могу оправдать себя лишь тем, что работал честно.

 

Москва, 2016.