1

 

Даже для июля погода была слишком жаркой. Мороженое и прохладительные  напитки продавали на каждом углу.  Кафе и забегаловки,  где хоть немножко можно было спрятаться в тень и утолить жажду, пользовались неимоверным спросом. Под небольшим навесом летнего бара на улице Свободы все столики были заняты. Не успевали уходить одни клиенты, как их места тут же занимали другие. Просто посидеть в тени и съесть порцию мороженого для многих казалось куда важнее в такую жару,  чем вовремя поспеть на работу или свидание.

Недалеко от дверей в бар, за крайним столиком сидела молодая парочка. Впрочем, парочек здесь было предостаточно, но эта сидела уже  давно  и не собиралась уходить.  Лицо девушки было чем-то озабочено, а парень, наоборот, казался веселым и любезно ухаживал за своей подругой.

- Все будет хорошо,  Ленок, - говорил он ей. - Ты не  переживай, все будет о'кей,  вот увидишь.  Сама же мне потом спасибо скажешь.

- А  ты не бросишь меня? - спросила девушка. - Пообещай,  что не бросишь.

- Конечно, нет, глупенькая.

- Я не глупенькая, - обиделась девушка.

- Это я так, ласкательно, - он улыбнулся ей.

- Мне не нравится.

- Ну, хорошо. Купить тебе еще мороженого?

- Купи. Мне с наполнителем, ладно?

- Хорошо. Я сегодня добрый. У меня сегодня хорошее настроение, Ленок.

- Почему? - спросила она.

- Просто хорошее и все. У нас все будет о'кей, вот увидишь.

- Да, - ответила Ленок, - я бы тоже этого хотела.

- Для этого тебе надо только согласиться со мной и все. Это ведь совсем ненадолго. Потом мы снова будем вместе.

- Ты меня не обманываешь? Ты думаешь, так будет лучше?

- Я знаю.

Он ушел в бар и вернулся несколько минут спустя с двумя порциями мороженого.

- У меня есть один знакомый парень, - снова начал  он. -  Его брат работает в больнице как раз по этой части.  Я уже говорил с ним... И денег ему дал...

- Ты  все  решил за меня, - перебила его девушка.  Ее слегка знобило. - Ты думаешь,  что мы поступаем правильно?  Я слышала, что первый раз самый опасный и лучше не делать этого...

- Чушь!  Кто тебе сказал эту глупость? Ладно, не думай об этом. Ешь мороженое.  Если ты не хочешь, то не надо. Только я боюсь, что это помешает нашему счастью.  Ведь ты счастлива  со мной?

- Да, - в ее голосе он не заметил обреченности и отчаяния. Она не могла понять,  почему ее так знобит в такую жару. - Если ты хочешь, то я согласна, - сказала она после некоторого молчания. - Но ты не бросишь меня?

- Не говори ерунду. Ты же знаешь, что нет. Ешь мороженое.

- Я ем.

- Вот и хорошо. Доктор нас будет ждать завтра...

- Ты уже договорился на завтра?!

- Не волнуйся. Все будет хорошо. Это надо сделать.

Она доела мороженое и попросила еще. Раньше она никогда не ела столько мороженого, но теперь ей хотелось, несмотря на озноб. Ей даже хотелось заболеть,  простыть, схватить воспаление легких. Но в такую жару это было не реально.

Раньше он обязательно оговорил бы ее. Он даже конфет не давал ей поесть вдоволь.  Но сейчас он ничего не сказал и  пошел покупать очередную порцию с наполнителем.  Она смотрела, как он уходит в бар,  как скрывается за дверью,  словно  прячется  он нее, и ей почему-то становилось тревожно. Она смотрела на другие парочки за соседними столиками и завидовала им,  и стеснялась их. Ей казалось, что у них-то все гораздо лучше и что они все про нее знают, и про их отношения, и про их разговор.

 

2

 

В больнице ей все казалось гадким. И койки, грохочущие при малейшем движении,  и липкие простыни с казенным запахом и непонятным цветом, и ворчливые санитарки, вечно чем-нибудь недовольные, полагающие, что без пациентов в больницах куда больше порядка. Все казалось гадким и ненастоящим, нечеловеческим. В открытые форточки нисколько не поступало свежего воздуха. Даже когда открывали окна, больничный запах не покидал палату, и от этого казалось, что на улице воздух точно такой же. Но самое гадкое - это  липкие простыни, которые приставали к телу. И толстая рыжая женщина, лежавшая на соседней койке.  Она  тоже казалась Ленку гадкой. Женщина каждый день хвастала, что для нее все это ерунда, что она делала это уже раз двадцать. Слушать ее было тоже гадко, и, пожалуй, еще гаже, чем смотреть.

- Подумаешь, нежности, - говорила рыжая женщина звонким и таким же гадким голосом. - Подумаешь. Это все равно, что облегчиться. Зато уж никакой  связи  не  остается,  никакой обузы. Прошла любовь - завяли помидоры,  сандали жмут и нам не по пути. Прости, родной, друг другу мы чужие... - запела женщина.

Потом она хохотала. И смех этот казался Ленку не менее гадким, чем все остальное. И смех других женщин, которые подсмеивались с соседних коек, тоже был гадок. Они говорили об этом так цинично и мерзко, так буднично, что у Ленка не раз краснели щеки.  Так  же  цинично ми мерзко они говорили о мужчинах и своих мужьях.

Вместе с чувством гадости, Ленка не покидало чувство стыда. Ей постоянно казалось,  что все здесь смотрят на нее с презрением и сарказмом. Но хуже все было кресло и тот парень, врач. Он, пожалуй, был самым гадким. Даже гаже липких простыней, гаже той  рыжей женщины. Ленок была готова провалиться сквозь землю, умереть, только бы не видеть все это.

 

3

 

Через неделю после того, как ее выписали, она все же не выдержала и набрала его номер.

- Ты уже дома, Ленок?

- Дома, уже неделю, - ответила она.

- Неделю? - в его голосе звучало явное удивление. - Я и не думал, что это делают так быстро.  Почему же ты раньше не позвонила?

- А ты?

- Я... -  он не сразу нашел,  что ответить. - У меня же скоро тренировки, понимаешь...

- Да.

- Ну, как ты?

- Хорошо.

- Вот и отлично. Если хочешь, я приду сегодня...

- Зачем? - перебила она вдруг, сама не ожидая от себя такого вопроса. Но в следующую секунду ей стало не так тревожно.

- Как зачем? Ты что? Ленок...

Он что-то говорил,  пытался шутить,  пытался смеяться, стал оправдываться. Его голос был испуганным, растерянным. Это ее успокоило. Она слушала и ничего не отвечала. Ей вдруг показалось, что где-то вдалеке играет старая надоевшая пластинка. Ей было уже не страшно остаться одной. Ей даже показалось, что теперь она вообще уже ничего не боится. Показалось, что она уже долго-долго живет на этом свете. Чему-то улыбнувшись, Ленок задумчиво посмотрела на себя в зеркало и медленно положила трубку на рычажки. Потом подошла к окну и распахнула его настежь. Жаркий воздух тут же ворвался в комнату. Лицо девушки зарделось румянцем, и от пьянящего зноя в голове закружился легкий туман.