(Одиссея, 13:107-108)

ἐν δ' ἱστοὶ λίθεοι περιμήκεεσ, ἔνθα τε Νύμφαι 

φάρε' ὑφαίνουσιν ἁλιπόρφυρα, θαυ̃μα ἰδέσθαι: 

 

Жуковский:

Также там много и каменных длинных станов; за станами

Сидя, чудесно одежды пурпурные ткут там наяды;

 

Вересаев:

Много и каменных длинных станков, на которых наяды

Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.

 

Шуйский:

Там же внутри много станов громадных из камня: наяды [4]

Красные ткут покрывала, на них глядеть - загляденье!

 

Во-первых, здесь мы видим, что все переводчики переводят слово «Νύμφαι» как «наяды», хотя правильнее было бы перевести «нимфы».

Во-вторых, Жуковский и Вересаев указывают, что наяды ткут «одежды», «одеянья». Но это смысловая ошибка, так как одежды шьют, а ткать можно только ткань, полотно. Так что более правильно тут перевёл Шуйский, указывая, что наяды ткали «покрывала», хотя и это не совсем верно, так как покрывало – это всё-таки не вид ткани, а вид белья, например, постельного. А бельё, как мы уже указывали, не ткут, а кроят и шьют из сотканной ткани. Хотя в данном случае под покрывалом имеется ввиду, скорее всего, накидка – верхняя женская одежда. И если подобные накидки делались стандартные и не требовали дополнительной большой обработки, то вполне можно сказать, что их ткали, а не шили, как прочие одежды.

В-третьих, обратим внимание на слово «ἁλιπόρφυρα». Оно переводится как «окрашенный морским пурпуром», то есть цвет «морского пурпура», или цвет «пурпурной морской волны». Правильнее тут перевёл Вересаев, а Жуковский просто указал на пурпурный цвет. Но пурпурный цвет имеет довольно большой спектр, от ярко-красного до бледно-синего. И морской пурпур скорее имеет голубоватый оттенок. Шуйский же указал, что ткачихи ткали именно «красные покрывала», что тоже далеко от правильного перевода. Тут на него скорее повлияла римская культура, где пурпурные плащи легионеров были красного цвета.

В-четвёртых, у 108-го стиха своего перевода Шуйский ставит комментарий под № 4, в котором упрекает Жуковского в том, что здесь и во многих других местах Жуковский указывает как ткачихи «сидят» за ткацкими станками, а у Гомера, мол, везде указано, что ткачихи «обходят» ткацкие станки, следовательно, не сидят. Формально это замечание правильное. Однако указание на то, что ткачихи «обходят» ткацкие станки, вовсе не означает, что они всегда стоят, то есть, работают стоя, как не означает и того, что они никогда не сидели за станками во время работы. К тому же нужно учитывать временные параметры самого перевода. Вполне возможно, что во времена Жуковского ткачихи работали сидя, так как ткацкие станки в частных усадьбах дворян были небольшие, и поправить порвавшуюся нить можно было, не поднимаясь с места, это не требовало вставания и обхода станка. Поэтому Жуковский и переводил так, как было понятно его современникам. Ведь переводил он для них, а не для современников Шуйского.

Например, у Гомера нередко говорится о том, что Зевс поражает громом. В древние времена люди так и думали, что поражает гром. И думали так довольно долго. Но переводить это дословно в наше время уже не будет верно по сути, по смыслу и по замыслу того же Гомера. Ведь если бы Гомер знал, что поражает молния, а не гром, то так и написал бы. Поэтому и переводить художественный текст (в отличие от документального) нужно так, как считается верным во времена переводчика, а не оригинала (естественно, что это правило имеет много исключений). То же самое и с ткачихами. Когда Жуковский переводил «Одиссею» в России только-только открылась первая малая Измайловская мануфактура, в основном же ткачество было частным, домашним, и станки были небольшие. Русский домашний ткацкий станок XIX века, когда Жуковский создавал свой перевод, был невелик, за ним работали сидя, он отличается от ткацких станков Древней Греции, которые, видимо, были больше по размеру, и их нужно было именно обходить, чтобы поправить нить. Также станки отличаются по горизонтальной и вертикальной конструкции. В России чаще были горизонтальные, а в Древней Греции – вертикальные. Знать об этом Жуковский вряд ли мог, поэтому переводил по современным ему понятиям. Кроме того, известно, что он переводил не с греческого языка, а с немецкого подстрочника. Поэтому вполне возможно, что неточность была уже там.

Гнедич переводил Гомера с древнегреческого текста (к сожалению, мы не знаем, с какого именно), поэтому мог перевести более точно, даже дословно, в том числе и данную ситуацию, возможно, не вдаваясь в ситуационный смысл действия. Но, думаю, что массовый читатель, особенно не знакомый с ткацким производством, и в наше-то время, не то, что во времена Гнедича и Жуковского, вряд ли понял бы, для чего нужно обходить ткацкий станок во время работы. Возможно, для упрощения понимания ситуации, Жуковский и переводит, что ткачихи сидят за станками.

В любом случае, это не та неточность, которая искажает смысл или кардинально влияет на ситуацию. Это такая же неточность, как нимф назвать наядами, что сделали в указанных стихах все переводчики, в том числе и сам Шуйский. Ситуацию это не изменило и смысл повествования не исказило. Куда более грубо и непростительно указать, что ткали «одежды» или «покрывала», а не ткань. Но на это Шуйский не обращает внимания, так как сам переводит подобным же образом. Поэтому остаётся только догадываться о том, знал ли он, что ткани ткут, а одежду шьют?