Очень многие комментарии Шуйского к своему переводу «Одиссеи» являются не столько пояснительными, сколько оправдательными. Когда читаешь их, создаётся впечатление, что, делая упор на погрешностях Жуковского, он больше оправдывает свои погрешности, чем действительно поясняет и объясняет необходимость того или иного слова, употребимого в переводах.

Указывая на неточность Жуковского, Шуйский сам часто довольно неточен в своём переводе «Одиссеи. К тому же, кроме этого, его русский язык перевода порой слишком слаб для поэтического происзведения. Поэтому особенно обидно, когда, указывая на неточность Жуковского, Шуйский (намеренно или по оплошности), мягко говоря, не объективен.

Так, например, интересен его комментарий № 17 к 296-му стиху 12-й песни. Вот как этот стих выглядит в оригинале.

 

(Одиссея, 12:296)

καί μιν φωνήσας ἔπεα πτερόεντα προσηύδων: 

 

Шуйский в своём комментарии пишет о переводе Жуковского следующее:

 

[17] к ст. 296.

«…Голос возвысив, безумцу я бросил крылатое слово:

«Голос возвысив, … бросил ...» - любимое его выражение, заменяющее простое гомеровское «ему говоря (к нему обратившись), сказал...».

 

В комментарии Шуйского странен даже сам посыл: «простое гомеровское», намекающий на то, что Жуковский не смог правильно перевести такого «простого» поэта, по мнению Шуйского, как Гомер.

Однако давайте посмотрим, как переводится слово «φωνήσας», указанное в стихе. Конечно, его можно перевести и как Шуйский: «ему говоря, сказал», очень просто и «со вкусом». Вот только перевод этот будет не русским, потому что даже школьный учитель поставит за такое выражение двойку. В русском языке не принято писать: «говоря, я сказал». Понимает это и Шуйский, поэтому поспешил поправиться, приписав в скобочках «к нему обратившись». Но вот незадача, слово «φωνήσας» правильнее было бы перевести: «громко сказал, возгласил», то есть именно «возвысил голос», как и переведено у Жуковского.

А вот слово «προσηύδων» как раз обозначает обращение с речью, со словом. То есть строку можно перевести так: «И я (ему) тотчас громко сказал, обратившись с крылатой речью (крылатым словом)».

Важно здесь именно то, что он сказал «громко», то есть «возвысил голос». А то, что он не молчал, это и так ясно из того, что он «обратился с речью».

Странно в этом комментарии другое. Видя неточность перевода там, где она в принципе довольно точна и оправдана, Шуйский незамечает неточность там, где она действительно есть. Например, в оригинале данного стиха совершенно отсутствует слово «безумец», которое употребил Жуковский, и вполне оправдано, на мой взгляд. Но Шуйский вообще ничего не говорит об этом слове, делая акцент на том, на чём делать его не следовало бы вовсе, если понять суть переводимой строки.

Подобное предвзятое отношение к переводу Жуковского характерно почти для всех комментариев Шуйского.