Более точный перевод вовсе не всегда является правильным, и уж тем более дословный перевод художественного текста. Это можно проследить по многим стихам русских переводов Гомера. Например, при переводе 153-го стиха 4-й песни «Одиссеи»:

 

(Одиссея. 4:153)

ἀμφ' ἐμοί, αὐτὰρ ὁ πυκνὸν ὑπ' ὀφρύσι δάκρυον εἰ̃βε, 

 

Жуковский перевёл этот стих следующим образом:

 

«Пала с ресницы его, я заметил, слеза, и, схвативши…»

 

Прекрасный перевод. Однако в оригинале ни слова не говорится о ресницах, в оригинале говорится о бровях (ὀφρύσι). И вот, Вересаев решил быть более точным в переводе данного стиха, поэтому перевёл немного иначе.

 

«Из-под бровей у него покатилась слеза за слезою…»

 

Его перевод стал более точен? В техническом смысле, возможно. Но в художественном – однозначно нет. Ситуационно картина получилась ложной. Потому что переводить-то нужно было на русский язык, а перевод стал не русским, ведь по-русски так не говорят. Слёзы не могут катиться из-под бровей, как написал Вересаев. Слёзы могут катиться только из-под ресниц или из глаз.

Шуйский в данном случае принял такое же решение, как и Жуковский. Он заменил брови на ресницы. А к слезам ещё добавил эпитет «горькие», хотя сам нередко ругал Жуковского за подобные своевольные добавки.

 

Шуйский:

«Горькие слезы с ресниц у него покатились при этом…»

 

Однако в оригинале стиха указано, что слёзы частые, а не горькие. Поэтому вересаевское «слеза за слезой» тут более соответствует переводу. Только с бровями он немного перестарался. У Жуковского же «пала» одна слеза, а не «частые слёзы» как в оригинале.

И всё-таки Шуйский наиболее точно передал смысл данного стиха. Замена слов «частые» на «горькие» тут вполне допустима, так как для читателя важнее понять чувство героя, его переживание: «горькие слёзы», а указание на множественное число: «слёзы… покатились» уже предполагает их частоту, множественность, а не единичность, как у Жуковского: «пала слеза».

Это одно из немногих мест, где я согласен с переводом Шуйского.