Вот уж в обширный пришла Лакедемон Паллада Афина,

Чтобы напомнить теперь Одиссееву славному сыну,

Чтоб к своему кораблю он спешил, и домой возвратился.

Там Телемаха нашла вместе с Нестора сыном прекрасным:

[5]     Спят на веранде они, в доме доблестного Менелая.

Сладостно спит Несторид, нежным сном без труда усмирённый.

Но Телемаха не брал сладкий сон, он в душе то и дело

Ночью божественной всё об отце беспокоился милом.

 

Вот, ближе встав, говорит светлоокая дева Афина:

 

[10]    «О, Телемах, дольше быть от отчизны вдали не годится!

Дом и богатство своё ты оставил мужам алчным, наглым!

Всё ведь они проедят, достоянье твоё всё разграбят,

И бесполезен тогда станет путь, совершенный тобою!

Ты поспеши упросить Менелая благого отправить

[15]    К дому тебя, чтоб застать безупречную мать ещё в доме,

Так как, и братья её, и отец согласиться склоняют

В брак с Евримахом вступить, что других женихов превосходит

По подношенью даров, сверх того он готов дать и больше.

Вдруг, согласившись, она и добро унесёт всё из дома?

[20]    Знаешь прекрасно и сам, как изменчиво женское сердце:

Хочет богатства в тот дом, где её новый муж обитает!

Даже о детях своих и о муже умершем, любимом,

Больше не вспомнит она, и не выкажет впредь интереса…

Так что вернись поскорей! Поручи весь присмотр за наследством

[25]    Той из служанок своих, что окажется самой достойной,

Вечные боги пока не найдут тебе славной супруги!

Весть и другую узнай, и вложи эту весть в своё сердце:

Доблестные женихи ждут тебя, затаившись в засаде

Между Итакой родной и скалисто-утёсистым Замом,

[30]    Гибель готовя тебе, прежде, чем ты в отчизну вернёшься.

Только не выйдет у них ничего. Раньше скроет земля их,

Всех женихов, что твоё беззаконно имущество губят!

Дальше держись островов ты враждебных на благостном судне,

Ночью их мимо пройди. И пошлёт тебе ветер попутный

[35]    Тот из бессмертных богов, что повсюду тебя охраняет.

Но, лишь достигнешь когда ты ближайшего мыса Итаки,

В город корабль свой отправь, а на нём и всех спутников тоже.

Сам же ты прежде всего отправляйся потом к свинопасу,

Что стережёт вам свиней, он всегда к тебе нежен душою.

[40]    В доме его заночуй. Самого же его отправь в город,

С вестью пускай он придёт к Пенелопе разумной, и скажет,

Что невредим её сын, и что с Пилоса он уж вернулся».

 

Это сказав, на Олимп возвратилась богиня далёкий.

 

А Телемах пробудил тут от сладкого сна Несторида,

[45]    Пяткой его чуть толкнув; и при этом ему так сказал он:

 

«Встань, Писистрат Несторид, пробудись! И коней быстроногих

Ты в колесницу впряги! Нам пора уж пуститься в дорогу!»

 

Но Писистрат Несторид так ответил ему, возражая:

 

«О, Телемах, как бы ты ни спешил в путь-дорогу пуститься,

[50]    Гнать тёмной ночью коней ни к чему, ведь рассвет уже близко.

И ведь ещё не принёс, не сложил в колесницу подарков

Славный Атрид Менелай знаменитый копьём своим в битвах.

В путь нас с тобой проводив, он напутствует ласковой речью.

Гости всегда ведь добром мужа гостеприимного помнят,

[55]    Помнят радушный приём, также ласку его и подарка».

 

Так он сказал. Тут взошла, свет неся, златотронная Эос.

 

Храбрый в боях Менелай в это время в дверях показался,

Ложе покинув, где спал он с Еленой прекрасноволосой.

Только увидел его милый сын Одиссея, как тут же

[60]    Светлым хитоном облёк своё белое крепкое тело;

Плотный и длинный свой плащ он набросил на крепкие плечи.

Быстро навстречу пошёл. Подойдя, обратился он с речью,

Славный герой Телемах, богоравного сын Одиссея:

 

«Вскормленный богом Атрид Менелай, повелитель народов!

[65]    В милую землю отцов ты теперь уж позволь мне вернуться.

Сердце по дому грустит и стремиться скорее в дорогу».

 

Так отвечал Менелай, что на бой вызывал громким криком:

 

«О, Телемах, я тебя здесь удерживать дольше не стану,

Если так хочешь домой. Я и сам бы таких не одобрил

[70]    Гостеприимных мужей, что любовь расточают без меры,

Так же без меры они ненавидят. Во всём нужна мера!

Плохо, когда гостя мы против воли торопим в дорогу;

Плохо и, если его против воли удерживать станем.

В доме твой гость – ласков будь, если хочет уйти – не препятствуй!..

[75]    Но подожди, я дары принесу положить в колесницу,

Чтобы ты их осмотрел. Ну а женщинам я велел в доме

Завтрак вам сытный сейчас приготовить из разных запасов.

Честь, как хозяину, мне, а для гостя – и польза и радость,

Если он сытым уйдёт в путь далёкий земли беспредельной.

[80]    Если ж решил ты пройти всю Элладу, зайти в дивный Аргос, –

Сам я отправлюсь с тобой; дай коней лишь запрячь в колесницу!

По многолюдным тебя городам проведу: и не будем

Мы без подарков, везде нас с тобой чем-нибудь да одарят:

Или треножник дадут дивномедный, или котёл, или

[85]    Кубок дадут золотой, или пару выносливых мулов».

 

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

 

«Вскормленный богом Атрид Менелай, повелитель народов!

Должен на родину я возвратиться, ведь там, уезжая,

Дом и имущество всё я оставил совсем без надзора.

[90]    Как бы я сам не погиб, за отцом богоравным скитаясь

В поисках; да из богатств не погибло бы что-нибудь дома».

 

Это услышав едва, Менелай, громко звавший на битвы,

Тотчас супруге своей, и рабыням велел приготовить

Пир во дворце для гостей из домашних запасов, обильный.

[95]    Тут к Менелаю пришёл сосед Этеоней Боэфоид,

Рано проснулся и он, проживающий в близком соседстве.

Жаркий огонь развести повелел Менелай ему, чтобы

Мяса пожарить; и тот повеленье охотно исполнил.

Сам же пошёл он в покой благовонный, где прятал богатства,

Сам в кладовую пошёл благовонную, что возле спальни,

[100]   Взял и Елену с собой вместе с сыном своим, Мегапенфом.

Так, в кладовую войдя, где надёжно хранились богатства,

Кубок двудонный тут взял Менелай, двусторонний, а сыну

Взять, Мегапенфу, велел он прекрасный серебряный кратер.

Ну а Елена тогда подошла к сундукам, где хранилось

[105]   Много различных одежд, над которыми лично трудилась.

Выбрала дивный покров тут Елена, богиня средь женщин,

Лучший, с богатым шитьём, с дорогим и блестящим узором

В ярком сиянии звёзд; а лежал он на дне, под другими.

После же через дворец поспешили они к Телемаху,

[110]   И лишь с дарами пришли, так сказал Менелай златокудрый:

 

«О, Телемах, пусть твоё возвращение, что жаждешь сердцем,

Дивно устроит сам Зевс, громогласный супруг славной Геры!

Дар же, из всех, что ни есть в моём доме сокровищ хранимых,

Самый красивый тебе выбрал я из них, самый почтенный.

[115]   Кратер серебряный дам я тебе преискусной работы:

Сам весь он из серебра, а края у него золотые.

Сделал его бог Гефест! Мне же дал вождь Федим благородный,

Царь сидонян, он меня приютил в своём доме, когда я

Сам возвращался домой. Я ж – тебе дать его в дар желаю!»

 

[120]   Так говоря, вождь Атрид дал ему прежде кубок двудонный,

После могучий поднёс Мегапенф тот сверкающий кратер,

Вылитый из серебра, с золотыми краями, огромный.

Прекраснолицая тут подошла к ним Елена, в руках же

Дивный держала покров головной; и так с лаской сказала:

 

[125]   «Этот подарок даю, чтобы помнил ты руки Елены,

Милый мой мальчик, его подари ты в день свадьбы невесте

Нежно любимой своей. А до тех пор дай матери милой,

Пусть она в доме хранит. Возвратись теперь с радостью в сердце

В милую землю отцов и в свой дом благозданный, прекрасный».

 

[130]   Так говорила, покров тот вручая. Он с радостью принял.

Тут же герой Писистрат все дары уложил в колеснице,

В кузове; каждый из них осмотрев, удивляясь в восторге.

 

В дом свой затем всех повёл Менелай златокудрый, в палаты;

Там по порядку они разместились на креслах и стульях.

[135]   Тотчас служанка кувшин золотой принесла и омыла

Руки им чистой водой из него над серебряным тазом;

Гладкий подставила стол. А почтенная ключница ловко

Хлеб разложила на стол и различных закусок к обеду,

Кушаний вкусных для них принесла из запасов охотно.

[140]   Мясо, разрезав, на всех поделил по частям Боэфоид.

А виночерпием стал сын прославленного Менелая.

К пище готовой тогда дружно руки они устремили.

 

После того как едой и питьём голод все утолили,

Тут поспешил Телемах с сыном славного Нестора вместе

[145]   К дышлу коней пристегнуть и, в богатую встав колесницу,

Прочь от крыльца повели галереей грохочущезвонкой.

Все шли за ними. Атрид Менелай золотистоволосый

В правой руке кубок нёс золотой, что наполнен был сладким,

Душу бодрящим вином, чтоб возлить перед дальней дорогой.

[150]   Пред колесницей он встал и, подняв кубок свой, так сказал им:

 

«Радуйтесь, юноши! В путь! Также Нестор пусть, пастырь народов,

Радуется! Был ко мне он всегда, как отец, благосклонен,

Вместе под Троей когда мы, ахейцев сыны, воевали».

 

Так отвечал Телемах рассудительный тут же на это:

 

[155]   «Зевса питомец! Едва мы приедем к нему, – перескажем

Всё, что велел ты сказать. Ах, когда бы, в Итаку вернувшись,

Дома вдруг встретить я мог Одиссея, отца, чтобы так же

Мог и ему рассказать, как меня принимал ты с любовью,

И как даров дорогих ты мне дал, что с собой привезу я!»

 

[160]   Так лишь сказал, вдруг орёл справа быстро пронёсся над ними.

В крепких и острых когтях нёс он белого гуся большого,

Что на дворе изловил. А мужчины и женщины следом

С криком бежали за ним. Вот орёл, подлетев к колеснице,

Вправо скользнул от коней, прошумев. И, увидев всё это,

[165]   В радость все тут же пришли, сердце каждого радостно билось.

 

Тут Писистрат Несторид первым стал говорить, так сказал он:

 

«Зевса питомец, скажи, Менелай, повелитель народа,

Зна́менье это тебе или нам светлый бог посылает?»

 

Так он сказал. Менелай размышлять стал, любимец Ареса,

[170]   Как дать ответ о судьбе, разъяснив то, что каждый увидел.

Длинноодежная тут раньше слово сказала Елена:

 

«Слушайте! Я разъясню это зна́менье: всё, что мне в сердце

Боги вложили, и что, я уверена, сбудется скоро.

Так же, как этот орёл смог похитить домашнего гуся,

[175]   С горных примчавшись вершин, где рождён был, где вывел потомство,

Так и герой Одиссей, что премного страдал и скитался,

В дом свой вернётся и месть совершит. Может, он уже дома.

Может, уже женихам всем он страшную гибель готовит».

 

Ей отвечал Телемах рассудительный тут же на это:

 

[180]   «Если Зевс так всё решил, громовержец, супруг дивной Геры, –

Буду я дома тогда почитать тебя словно богиню!»

 

Так он сказал и коней вдарил плетью: стремглав те помчались,

Через весь город несясь, устремляясь к широкой равнине.

Целый божественный день кони мчали под упряжью прочной.

 

[185]   Солнце уж село меж тем, потемнели дороги и тропы.

В Феры примчались они, в дом царя Диоклеса, который

Сын Орсилоха царя, что родился от бога Алфея.

Там они ночь провели, оказал он им гостеприимство.

 

Рано рождённая, вновь свет зажгла розоперстая Эос.

[190]   Гости коней запрягли, в колесницу узорную встали;

Прочь от крыльца понеслись галереей грохочущезвонкой,

Плетью стегая коней; те под плетью летели послушно.

Скоро примчались они в укреплённый высокий град Пилос.

И Телемах уж тогда к сыну Нестора так обратился:

 

[195]   «О, Несторид, обещай, что исполнишь одну мою просьбу.

Милые гости давно мы с тобой друг для друга, и в дружбе,

Так как дружны и отцы; мы, к тому же, ровесники оба.

Также и путь, что вдвоём совершили, скрепил нашу дружбу.

Зевсорождённый, позволь к кораблю мне пойти, там остаться,

[200]   Чтобы старик твой меня не задерживал в доме, желая

Лучше принять, угостить… Нужно мне поскорее вернуться».

 

Так он сказал. Несторид стал тогда напрягать свои мысли,

Думая, как бы ему обещанье такое исполнить.

Вот, всё обдумав, решил, что гораздо полезнее будет

[205]   К берегу моря коней повернуть, к быстроходному судну.

Там на корме корабля он сложил дорогие подарки:

Золото, дивный покров, всё, что дал Менелай Телемаху.

Сам стал его торопить, обратившись с крылатою речью:

 

«Ну, поспеши на корабль, и друзей призови, отправляйтесь

[210]   Прежде, чем в дом я вернусь и отцу рассказать всё успею.

Зная его хорошо, убежден и умом я, и сердцем:

Дух его не побороть, он тебя быстро так не отпустит,

Сам за тобой он придёт с приглашением, и не вернётся

В дом свой один. Очень он огорчён в любом случае будет».

 

[215]   Так он сказал, и погнал дивногривых коней прямо в Пилос.

Скоро подъехал герой к многославному дому родному.

 

А Телемах той порой приказал своим спутникам верным:

 

«Вы оснастите, друзья, поскорей наш корабль чернобокий!

Дружно взойдём на него, нам пора уже в путь отправляться».

 

[220]   Так он сказал, и гребцы подчинились приказу охотно;

Все на корабль поднялись и расселись по лавкам у вёсел.

А Телемах между тем принёс жертву с молитвой Афине

Возле кормы корабля. Тут к нему подошёл чужестранец.

 

Мужа убив одного, убежал он из Аргоса. Раньше ж

[225]   Был прорицателем он, вёл свой род от Мелампа, который

Некогда в Пилосе жил, что богат овцеводством, и сам он

Очень богат был, и дом его в Пилосе был богатейшим.

Только в другую страну убежал он, покинув отчизну,

Храбрым Нелеем гоним, из живущих славнейшим героем.

[230]   Силой забрал у него он богатство, и год нераздельно

Сам им владел, между тем как Меламп был в Филаковом доме:

В тяжких оковах сидел там в темнице, жестоко страдая,

Так как, в безумие впав, дочь Нелея он юную жаждал,

Было ему внушено то Эринией, грозной богиней.

[235]   Но смерти он избежал и угнал из Филакии в Пилос

Громко-мычащих коров; отомстил за обиду Нелею,

Равному богу; привёл также в дом он супругу для брата.

Сам же в другую страну отбыл он, в Аргос конебогатый,

Где ему было судьбой предназначено жить средь аргивцев

[240]   И безраздельно владеть многочисленным этим народом.

Там он женился и дом себе выстроил с крышей высокой.

Там он родил двух сынов: Антифата и Мантия, мощных.

 

От Антифата потом был рождён Оиклей крепкодушный.

Амфиарай был рождён Оиклеем, – зовущий на битвы,

[245]   Очень был Зевсом любим, щитодержцем, он, и Аполлоном.

Но славной старости всё ж не сумел он достигнуть порога:

В Фивах погублен он был той, что любит одни лишь подарки.

Но сыновей всё ж успел – Алкмаона родить с Амфилохом.

 

Мантий же тоже сынов породил: Полифейда и Клита.

[250]   Клит был похищен с земли златотронною Эос богиней

Из-за его красоты, чтобы он пребывал средь бессмертных.

Мужественный Полифейд стал пророком сильнейшим из смертных,

Так Аполлон захотел, после смерти уж Амфиарая.

Но в Гипересию жить он уехал, с отцом не поладив.

[255]   Там проживая, давал он пророчества всем, кто желает.

 

Сын его Феоклимен и пришёл в этот час к Телемаху,

Близко к нему подойдя. Занят тот был молитвой и жертвой

Перед кормой корабля чернобокого. Странник в то время

Так обратился к нему, посылая крылатое слово:

 

[260]   «О, друг мой, так как застал я тебя, приносящим здесь жертву,

То ради жертвы молю, ради бога, которому жертва,

Ради твоей головы и голов твоих спутников верных, –

Мне, умоляю, ответь правду всю, ничего не скрывая:

Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?»

 

[265]   Так он сказал. Телемах рассудительный тут же ответил:

 

«Странник, тебе всё скажу откровенно, чтоб правду узнал ты:

Сам я в Итаке рождён. Мой отец – Одиссей. Несравненным

Некогда был он. Теперь он потерей жестокой постигнут.

И для того, взяв друзей, в корабле чернобоком я прибыл,

[270]   Чтоб о пропавшем отце здесь собрать хоть какие-то вести».

 

Феоклимен тут в ответ так сказал ему богоподобный:

 

«Я тоже странствую. Но я убил соплеменника, он же

Много имеет родни в дивном Аргосе конебогатом,

Много и братьев родных, что сильны очень среди ахейцев.

[275]   Чтобы от них избежать чёрной участи мне и злой смерти,

Прочь убежал я. Теперь мне судьба по чужбинам скитаться.

Ты же меня, беглеца, на корабль свой возьми, умоляю!

Или увижу я смерть: ведь уж гонятся, верно, за мною».

 

Так он сказал. Телемах рассудительный тут же ответил:

 

[280]   «Нет, добровольно тебя с моего корабля не изгонят,

Я обещаю. Идём. Угостим тебя тем, что имеем».

 

Это сказав, он копьё медноострое взял у скитальца

И на помост положил двусторонне-округлого судна.

После, за гостем, и сам он взошёл на корабль мореходный,

[285]   Сел на корме, пригласив рядом сесть также Феоклимена.

 

Вот расторопно гребцы уж причальный канат отвязали.

Тут Телемах повелел своим спутникам, чтобы быстрее

Взялись за снасти они. Те ему подчинились охотно.

Мачту сосновую в трюм сквозь отверстие балки центральной

[290]   Дружно воткнули, подняв, закрепили канатами к судну,

Белый же парус скрепив бычьей кожи витыми ремнями.

 

Ветер попутный в тот миг светлоокая дева Афина

Им послала, да такой бурный, сильный, чтоб судно быстрее

Путь свой окончить могло без проблем по солёному морю.

 

[295]   Круны они уж прошли и Халкиду, текущую дивно.

Солнце же село меж тем, все пути тёмный сумрак окутал.

Феи корабль миновал, ветром Зевса гонимый, и вскоре

Мимо священной прошёл он Элиды, где жили эпейцы.

После направил его Телемах к островам остроскальным,

[300]   Думая, гибель его ожидает там, или спасенье.

 

А Одиссей той порой вместе со свинопасом преславным

И пастухами его сели ужинать в хижине щедрой.

После того, как едой и питьём голод все утолили,

Тут вдруг сказал Одиссей, испытать свинопаса желая,

[305]   Будет ли дальше к нему тот радушен, предложив остаться

В хижине гостем, или поторопит его уйти в город:

 

«Слушай, Эвмей, что скажу! Вы, товарищи, слушайте тоже!

В город намерен с утра я пойти, собирать подаянье,

Чтобы не стал я тебе и друзьям твоим в лишний убыток.

[310]   Ты только мне подскажи, как идти, или пусть кто проводит

В город меня. Там уж я побираться по улицам буду;

Кто-нибудь хлеба мне даст, или выпить вина мне предложит.

Так приду к дому царя Одиссея, что равен бессмертным,

Добрые вести о нём принесу Пенелопе разумной.

[315]   Также пойду я к толпе женихов её наглых и дерзких:

Пышно пируют они, так и мне уж в еде не откажут.

Я бы за это им стал делать всё, что они пожелают.

Вот что тебе я скажу, и поверь ты тому, что услышишь:

Благоволит мне Гермес, боговестник, что людям приносит

[320]   В их всевозможных делах им и радость, и громкую славу!

Мало найдется таких, что поспорят со мною в искусстве

Быстро огонь развести, дров сухих наколов, чтобы после

Мясо пожарить да всем разделить; ковш вина налить в кубки…

В общем, во всём, в чём слуга может быть господину полезен».

 

[325]   Тяжко вздохнув глубоко, так, Эвмей свинопас, ты ответил:

 

«О, гость мой! Как у тебя появились столь странные мысли?!

Видно, погибнуть совсем неизбежно желаешь ты страстно,

Если собрался идти ты к толпе женихов дерзко буйных!

Наглость, насилие их уж достигли железного неба!

[330]   Им не такие, как ты, – молодые и сильные служат,

Шустрые; в новых плащах и хитонах; красиво одеты;

Каждый красавец из них, у всех волосы смазаны маслом.

Вот кто им служит! Столы там лощёные ломятся в яствах;

Хлеба и мяса полны, и вино в изобилии льётся!

[335]   Лучше останься у нас. В тягость нам никому ты не будешь.

Я и мои все друзья рады гостю всегда. Оставайся.

Вот как вернётся домой милый сын Одиссея героя,

Ты от него и хитон и другую одежду получишь;

Он и проводит тебя в край любой, куда сердцем захочешь».

 

[340]   Так тут сказал Одиссей многославный и многострадальный:

 

«Столько же будь ты, Эвмей, отцу нашему Зевсу любезен,

Сколько любезен и мне! Ты меня поддержал средь несчастий.

Хуже ведь нет ничего бесконечных бездомных скитаний.

Мучает тяжко порой всех скитальцев голодный желудок.

[345]   Беды и муки всегда ходят рядом с бездомным бродягой.

Раз оставляешь меня здесь, чтоб я ожидал Телемаха,

То расскажи мне про мать Одиссея, подобного богу,

И про отца, что совсем престарелым оставлен был сыном.

Всё ещё живы они, всё ли видят сияние солнца?

[350]   Или скончались давно и отправились в царство Аида?»

 

Так отвечал свинопас, всех других свинопасов начальник:

 

«Гость мой, я всё расскажу, ничего от тебя не скрывая.

Жив ещё старец Лаэрт, только молит он Зевса всечасно,

Чтоб поскорей тот исторг его душу из дряхлого тела:

[355]   Страшно о сыне своём он тоскует, пропавшем бесследно,

Но ещё больше грустит о законной разумной супруге,

Что умерла. Её смерть его в раннюю дряхлость повергла.

Ну а она, всё крушась о потере преславного сына,

Жалкую смерть приняла. Пусть не встретит никто такой смерти

[360]   Из тех, кого я люблю, и из тех, кто меня любит также!

Раньше, покамест жила, хоть и в горькой печали, царица,

В город любил я ходить, чтоб её навестить и послушать,

Так как воспитан я был вместе с длинноодежной Ктименой,

Дочерью славной её, среди прочих детей самой младшей,

[365]   С нею я вырос; и мать лишь чуть-чуть меня меньше любила...

Но как достигли мы с ней нежной юности, всеми желанной,

Выдали замуж её, в Саме, взяв многочисленный выкуп.

Мне же царица хитон подарила с плащом превосходным,

Дивной красы, а для ног подарила мне пару сандалий.

[370]   В поле потом послала, но сильнее меня полюбила…

Нынче уж этого нет. Всё прошло. Но блаженные боги

Благословили мой труд, увеличив мне прибыль от дела,

Что мне даёт есть и пить, и других угощать, кто достоин.

Но от моей госпожи уж не слышать мне доброго слова,

[375]   И не видать добрых дел. Всё с тех пор, как свалилось несчастье

В виде пренаглых людей. Нам, рабам, всегда очень хотелось

Лично беседовать с ней, обо всем расспросить у хозяйки,

Выпить и вкусно поесть, а потом принести ещё в поле

То, что дадут, что всегда радость сердцу раба доставляет».

 

[380]   Так свинопасу на то отвечал Одиссей хитроумный:

 

«Ах! С малолетства, Эвмей свинопас, ты скитался так много

В рубище ветхом, вдали от родителей и от отчизны?!

Ну же, теперь расскажи, ничего от меня не скрывая:

Был ли разрушен врагом город широкоулочный, дивный,

[385]   Где жил тогда твой отец вместе с матерью высокочтимой;

Или со стадом коров и овец ты один оставался

И был захвачен врагом на корабль, после здесь продан в рабство

Мужу тому, кто назвал за тебя наибольшую цену?»

 

Так отвечал свинопас, всех других свинопасов начальник:

 

[390]   «Гость мой, уж раз ты спросил, всё тебе расскажу откровенно.

Слушай же молча меня, наслаждаясь вином дивно-сладким.

Ночи теперь так длинны, бесконечны: нам времени хватит

И для хорошего сна, и для доброй приятной беседы.

Рано ложиться в постель ни к чему: вреден сон больше меры.

[395]   Все же другие, кого побуждает желание сердца,

Спать пусть идут, чтоб с зарёй лучезарной подняться пораньше,

И, подкрепившись, погнать свиней жирных господских на выпас.

Мы же, едой и вином наслаждаясь здесь, в хижине, будем

Тешить друг друга теперь, вспоминая о скорбях и бедах.

[400]   Даже в страданьях своих человек порой радость находит,

Их вспоминая, когда очень много страдал и скитался.

 

Что ж, я тебе расскажу обо всём, что желаешь узнать ты.

Может, ты слышал, что есть остров Сирия, северней будет

Он от Ортигии; там солнце свой поворот совершает.

[405]   Он не весьма заселён, но хорош и удобен для жизни,

Тучные пастбища есть, виноградников много, пшеницы.

Мора и голода там не бывает, и прочих болезней,

Что так ужасны порой и жестоки для смертных несчастных.

Дряхлая старость когда к к старцам там неизбежно приходит, –

[410]   Серебролукие к ним тут спешат Аполлон с Артемидой,

Чтоб безболезненно их умертвить тихой быстрой стрелою.

 

Есть лишь два города там, остров поровну ими поделен.

Правил и тем, и другим мой отец, был царём он над всеми, 

Ктесий Орменид, он сам был подобен бессмертному богу.

 

[415]   В славном пришли корабле финикийцы-торговцы однажды,

Лакомств, безделиц они привезли в чёрном судне без счёта.

Женщина в доме жила у отца, финикиянка родом,

Стройная, редкой красы, в рукоделиях разных искусна.

Но на беду обольстил финикиец её хитроумный.

[420]   Возле их судна она полоскала бельё; там, в лощине,

Ложе любовное с ней разделил он. Любовь обольщает

Женщин любых, обольстит ум она и у самых достойных.

Спрашивать стал он её, кто она и откуда же родом.

Та, дом отца указав, так ему на вопрос отвечала:

 

[425]   «Я из Сидона, и тем я горжусь. Город мой – многомедный,

Там мой отец Арибант, знаменит он великим богатством!

С поля однажды я шла, и тафийцы, морские бандиты,

Силой схватили меня, и сюда привезли, и продали

В дом тому мужу, он дал за меня им хорошую цену».

 

[430]   Тут ей сказал этот муж, финикиец, её обольстивший:

 

«Что ж, если так, можешь вновь возвратиться на родину с нами.

Снова увидишь отца, мать и дом свой с высокою крышей.

Живы твои старики, и поныне в великом богатстве».

 

Женщина, выслушав всё, так на это ему отвечала:

 

[435]   «Я бы согласье дала, если б вы поклялись, мореходы,

Что невредимой меня отвезёте вы в отчизну родную».

 

Так им сказала. Они тут же все стали в этом ей клясться.

После, когда они все поклялись, как она их просила,

Женщина, выслушав всё, обратилась к ним новою речью:

 

[440]   «Только об этом теперь вы молчите! Никто из вас даже

Слова не скажет мне пусть, если возле источника встретит,

Или на улице где, чтоб никто не донёс господину,

Если случайно вдруг нас и увидит. Ведь тот, лишь узнает,

Крепко меня закуёт, да и вам приготовит погибель.

[445]   Слово держите в уме! И скорее кончайте торговлю.

Как только будет корабль в путь готов, и загружен товаром,

Весть мне об этом тогда поскорее пришлите в дом царский.

Золота там захвачу, сколько под руки мне попадётся.

А за проезд от меня будет вам и особая плата:

[450]   Нянькой служу я теперь малолетнему царскому сыну, –

Выгодный очень товар. Часто с ним я хожу на прогулки,

С ним и приду на корабль. За него преогромную плату

Сможете вы получить, лишь продав иноземцам мальчишку».

 

Так им сказала она и в прекрасный наш дом возвратилась.

[455]   Те же, у нас год целый оставались, меняя товары;

Много товара они накупили в корабль глуботрюмный.

Вот, когда трюм корабля был наполнен, – собрались к отъезду.

С вестью об этом от них тогда вестник явился к рабыне,

Муж многоопытный, он в дом отца пришёл с дивным товаром:

[460]   Чистого золота всё с янтарями принёс ожерелье.

Высокочтимая мать подошла тут с рабынями вместе;

Стали товар изучать, в руки брать, любоваться вещицей;

Цену давали. А он, выбрав время, кивнул той рабыне,

Знак подавая. Потом к кораблю своему возвратился.

 

[465]   Та, меня за руку взяв, поспешила со мною из дома,

И, мимо зала пиров проходя, где столы полны кубков

Разных для царских гостей, с кем отец мой любил пообщаться, –

Гости же были тогда на совете в народном собранье, –

Быстро три кубка схватив, и за пазуху спрятав под платье,

[470]   Вынесла их. А за ней я последовал по безрассудству.

 

Солнце уж село меж тем, потемнели дороги и тропы.

Спешно идя, наконец, мы достигли и дивного порта.

Там ожидал нас корабль быстроходный мужей финикийский.

Взяв нас с собой, на корабль все взошли и дорогою влажной

[475]   Тронулись в путь. И сам Зевс ниспослал для нас ветер попутный.

 

Ровно шесть суток и днём мы, и ночью бежали по морю.

А на седьмые, когда новый день даровал Зевс Кронион,

Стрелометательница Артемида убила рабыню.

С шумом упала она в трюм, нырнула как чайка морская.

[480]   В море те бросили труп, на съеденье тюленям и рыбам.

Так я остался один среди них с опечаленным сердцем.

 

Ветер и волны корабль между тем уж пригнали к Итаке.

Здесь-то и куплен я был как имущество старым Лаэртом.

Так вот впервые тогда мне увидеть пришлось эту землю».

 

[485]   Зевсом рождённый, ему Одиссей так на это ответил:

 

«Очень, Эвмей, глубоко взволновал ты мне душу рассказом

Этим подробным о том, сколько вынес ты бед и страданий!

Всё же, к несчастьям твоим Зевс и счастье положил на долю.

Многое вытерпев, ты в дом попал ведь добрейшего мужа.

[490]   Поит и кормит тебя вдоволь он и с большою заботой.

Ты ведь, по сути живёшь здесь хорошею жизнью. А я же,

Множество стран обойдя, бесприютным сюда попадаю».

 

Так говорили они о былом. А потом уж и сами

Спать улеглись, но поспать довелось им лишь малое время,

[495]   Так как взошла, озарив всё вокруг, златотронная Эос.

 

К берегу судно ведя, сняли парус друзья Телемаха,

Мачту убрали и, взяв в руки вёсла, к причалу пристали;

Каменный якорь отдав, укрепили причальным канатом.

Вышли на брег они, сели возле морского прибоя,

[500]   Стали готовить еду, разводить вина́ пурпур искристый.

После того, как едой и питьём голод все утолили,

Тут им сказал Телемах рассудительный слово такое:

 

«В город теперь вы, друзья, отведите корабль чернобокий!

Сам же к полям я пойду и своих пастухов там проверю.

[505]   К вечеру в город приду, осмотрев все владенья, как до́лжно.

Завтра ж устрою для вас, в благодарность за помощь в пути мне,

Пир благодатный с вином медосладким и мясом сочнейшим!»

 

Феоклимен же тогда, боговидный, спросил Телемаха:

 

«Мне-то куда, милый сын? В дом к кому отправляться из здешних

[510]   Сильных господ на земле каменисто-скалистой Итаки?

Или же прямо в твой дом, к твоей матери мне направляться?»

 

Так отвечал Телемах рассудительный Феоклимену:

 

«В прежнее время тебя, не задумавшись, я пригласил бы

В дом свой, и щедро тебя угостил бы. А нынче там плохо

[515]   Будет тебе без меня. Мать мою ты увидеть не можешь.

Чтоб на глаза женихам не являться, она ткёт, укрывшись

В комнате верхней своей, чтоб подальше от них находиться.

Но я одного тебе назову, ты к нему отправляйся.

То Евримах, дивный сын многомудрого старца Полиба.

[520]   Смотрит Итаки народ не него, как на бога, с почтеньем.

Самый он знатный из всех женихов и сильней всех стремится

Мужем для матери стать, чтобы титул занять Одиссея.

Знает, однако, лишь Зевс Олимпиец, в эфире живущий,

Что предназначила им их судьба: свадьбу или погибель?»

 

[525]   Так он сказал. В этот миг пронеслась справа вещая птица,

Ястреб над ними черкнул, быстрокрылый посол Аполлона,

Голубя нёс он в когтях и терзал, и просыпались перья

Между кормой корабля быстроходного и Телемахом.

 

Видя то, Феоклимен ото всех отозвал Телемаха,

[530]   За руку взял и, назвав его имя, сказал ему тихо:

 

«О, Телемах, птица та не без воли богов пролетела!

Справа увидев её, сразу понял я – вещая птица!

Царственней вашего нет нынче рода в народе Итаки,

И не предвидится впредь! Власть вы здесь навсегда сохраните».

 

[535]   Так отвечал Телемах рассудительный Феоклимену:

 

«О, если сбудется всё, как ты только что, странник, сказал мне, –

Скоро узнаешь тогда мою дружбу, дам много подарков.

Столько, что всякий, тебя повстречавший, назвал бы счастливцем!»

 

К верному другу затем обратился он с речью, к Пирею:

 

[540]   «Кли́тид Пирей, добрый друг, ты всегда был мне больше послушен

Среди товарищей всех, кто ходил со мной в Пилос песчаный.

Будь же таким и теперь: пригласи моего гостя в дом свой,

Как подобает прими, позаботься, пока не приду я».

 

Так Телемаху в ответ сказал славный Пирей копьевержец:

 

[545]   «О, Телемах, пусть гостит у меня он и долгое время.

Я позабочусь о нём, гость не встретит ни в чём недостатка».

 

Это сказав, он взошёл на корабль, и товарищам тоже

Следом взойти приказал, и канат отвязать от причала.

Люди взошли на корабль, разместились на лавках у вёсел.

 

[550]   А Телемах подвязал на ступни тут сандалии крепко;

С палубы выбрал копьё с наконечником острым из меди;

После сошёл с корабля. Тут гребцы уж канат отвязали,

Взялись за вёсла, и вот судно к городу тронулось с места,

Как повелел Телемах, рассудительный сын Одиссея.

 

[555]   Крепкие ноги несли Телемаха, шагавшего быстро,

К дому пока не пришёл, где свиней в закутках было много,

Где славный жил свинопас, о хозяйском добре беспокоясь.