Нестор пил пиво в шатре, наслаждаясь; вдруг, крики услышав,

К сыну Асклепия он в тот же миг обратился тревожно:

«Что теперь выйдет из всех этих дел, Махаон благородный?

Крики бойцов молодых наших громче и, кажется, ближе!

5         Друг, ты сиди у меня и багряным вином укрепляйся:

Теплую ванну тебе Гекамеда, кудрявая дева,

Скоро нагреет и кровь, что засохла на теле, омоет.

Я же на холм поднимусь и немедленно всё разузнаю».

 

Так он сказав, захватил щит сыновний искусной работы,

10       Медью блестящий, его Фразимед конеборец оставил

В ставке отца, ну а сам он с отцовским щитом вышел к бою.

Выбрал Нелид и копьё, что покрепче и с острою медью.

Выйдя едва из шатра, он увидел позорное дело:

В страхе ахейцы бегут, а бегущих преследуют с тыла

15       Гордые Трои сыны. И стена у ахеян пробита!

Будто бы зыбью немой почернело великое море,

Предзнаменуя не штиль, а нашествие бурного ветра,

Волн не бросает оно ни туда, ни сюда, лишь чернеет,

Ждет, когда ветер нашлёт Зевс на море свистящий и буйный, –

20       Так же и Нестор в душе колебался, волнуясь, решал он,

Что ему выбрать: к рядам поспешить аргивян быстроконных

Или к владыке мужей, властелину народов Атриду?

И, поразмыслив, Нелид тут решил, что полезнее будет

К сыну Атрея пойти. А бойцы истребляли друг друга

25       В битве жестокой; вокруг сильных тел их звучала ужасно

Медь под ударами пик и мечей беспощадных, и копий.

 

Вскоре он встретил царей, славных Зевса питомцев, что были

Ранены прежде в боях: от своих кораблей шли навстречу

Царь Диомед, Одиссей и державный Атрид Агамемнон.

30       Их корабли далеко находились от места сраженья;

Первыми их извлекли они на́ берег моря седого:

Стену ж у их кораблей возвели совокупно с другими.

Берег, как ни был широк, он не мог многовёслые сразу

Все корабли их принять; стеснены ополчения были:

35       Их разместив на песке, как ступени, заполнили целый

Берег широкий, и всё между мысов пространство залива.

Вышли вожди, чтоб узнать: в чём причина смятенья и криков;

Были печалью полны их сердца. Опираясь на копья,

Шли они рядом, и тут с ними встретился конник геренский,

40       Нестор, и больше ещё дух смутил у ахейских героев.

Сразу спросил у него повелитель мужей Агамемнон:

«Нестор божественный, о, ты великая слава данаев!

Здесь ты зачем? Почему смертоносную битву оставил?

О, я боюсь, что слова свои выполнит Гектор ужасный!

45       Некогда он обещал средь собранья троянского, гордый,

Что возвратится назад, в город, после того лишь, как наши

Все корабли он сожжёт и ахеян всех насмерть изрубит.

Так он грозился тогда, и теперь совершается это!

Боги! Неужто и все рати меднооружных данаев

50       Ненависть в сердце ко мне, как Пелид быстроногий, питают,

Если сражаться они не хотят при кормах корабельных?!»

 

Тут же Атриду на то отвечал Нестор, конник геренский:

«Да, Агамемнон, всё так и свершается! Даже не смог бы

Сам громовержец того изменить, что уже совершилось!

55       Пала ахейцев стена, на которую мы уповали,

Что от врагов нас спасёт и судам нашим будет защитой.

Ну а враги уже здесь, при судах, и упорной атакой

Всюду теснят нас; уже не узнать, и внимательно глядя:

Где аргивяне быстрей отступают, где паника больше.

60       Всюду смятенье и смерть, всюду вопль раздается до неба!

Други, подумаем, что предпринять нам, что сделать возможно?

Может, нас разум спасёт. Только в битву вступать, воеводы,

Я не советую вам: тот, кто ранен, не должен сражаться».

 

Нестору вновь говорил повелитель мужей Агамемнон:

65       «Нестор! Уж если война при кормах корабельных пылает;

Если не в помощь ни вал, ни стена нам, ни ров, для которых

Столько терпели трудов мы, надеясь на них, ожидая,

Что от врагов нас спасут и судам нашим будут защитой, –

Значит, сомнения нет: видеть Зевсу Крониду угодно

70       Здесь, от Эллады вдали, павших смертью бесславной ахеян!

Было же время, и нас защищал он так ревностно в битвах…

Нынче он Трои сынов, вижу я, как бессмертных блаженных,

Славой венчает, а нам силы рук наших мощных сковал он!

Слушайте ж, други, один мой совет, и его мы исполним:

75       Первые наши суда, что стоят возле самого моря,

Двинем немедленно все, спустим их на священное море;

На якорях укрепим их подальше от берега. Ночью ж,

Может быть, Трои сыны до утра прекратят нападенье.

Мы ж под покровом ночным корабли и последние спустим.

80       Нет никакого стыда убежать от беды даже ночью;

Лучше бежать и спастись, чем, напрасно сражаясь, погибнуть».

 

Косо взглянув на него, возгласил Одиссей многоумный:

«Что за слова ты сказал, предводитель мужей Агамемнон?!

Пагубный! Лучше б другим ты каким-нибудь воинством робким

85       Стал предводить; не владел чтобы нами, мужами, которым

С юности, с нежной поры, Зевс назначил до старости биться

В войнах жестоких, пока не погибнет с оружием каждый!

Или ты хочешь теперь многолюдную Трою оставить,

Из-за которой уже столько бед претерпели мы страшных?

90       Лучше молчи, чтоб ещё кто-нибудь из ахейцев не слышал

Речи такие, каких муж достойный сказать не захочет,

Тот, кто всегда говорит согласованно с разумом здравым,

Кто держит скипетр в руке и кому повинуются столько

Разных племён, как тебе, повелитель аргивских народов!

95       Я отвергаю совет, что ты дал! Сам себя ты послушай!

Ты предлагаешь сейчас, в продолжение боя и смуты,

В море спускать корабли, чтобы то, чего жаждут троянцы,

Тут же сбылось!? Ведь они и без этого нас притесняют!

Грозная гибель на нас всех обрушится! Знай, что ахейцы

100     Бросят сражаться совсем, если в море суда повлекутся:

Кинутся сами к судам, чтоб спастись, и забудут про доблесть!

Нет, нас советы твои лишь погубят, правитель народа!»

 

Тут же воскликнул в ответ повелитель мужей Агамемнон:

«О, Лаэртид! Поразил глубоко ты жестоким упрёком

105     Душу мою. Но ведь я не даю повелений ахейцам

Против желания их, влечь суда многоместные в волны.

Пусть же найдётся другой, кто нам лучше предложит решенье;

Будь он хоть молод, хоть стар, – одинаково он мне желанен».

 

Выступил тут среди них Диомед, предводитель бесстрашный:

110     «Вот, перед вами тот муж, коль угодно! Искать вам не долго

Добрый совет. Но меня вы послушайте, не оскорбляясь

Тем, что начну говорить между вами, героями, младший.

Сам справедливо горжусь я отца знаменитого родом,

Кровью Тидея; его в славных Фивах уж скрыла могила.

115     Трёх сыновей породил царь Порфей непорочных; и жили

В тучном Плевроне они и ещё в Калидоне гористом;

Первым был Агрий, вторым – Мелас, третьим – Иней конеборец,

Дед мой, Тидеев отец, был он доблестью их знаменитей.

Там же и он обитал; а родитель мой в Аргос укрылся,

120     Долго скитавшийся: Зевс и бессмертные так захотели.

Дочь у Адраста царя взял в супруги; и, в доме владыка,

Благами был он богат, и довольно имел он обширных

Нив хлебородных, садов плодоносных различных не мало,

Множество стад он имел; и ахейских мужей копьеборством

125     Всех превышал; но о том вы слыхали и знаете сами.

Зная же то, что и я не презренного племени отрасль,

Вы не презрите совет, что я дам вам, как равный средь равных:

Нас неизбежность зовёт: в бой, друзья, невзирая на раны!

Войску покажемся мы, ободрим. Но в сраженье не вступим,

130     Встанем подальше от стрел, чтоб ещё нас не ранили больше;

Только других поощрим на сражение, тех, что, поддавшись

Слабости сердца, стоят вдалеке, не участвуя в битве».

 

Так он сказал. И цари согласились с советом Тидида;

К битве пошли; впереди гордо шёл Агамемнон державный.

 

135     Так же и бог Посейдон не напрасно следил за сраженьем:

Перед царями предстал он под образом древнего мужа;

Правую руку царя, устроителя ратей Атрида,

Тронув, к нему возгласил, устремляя крылатые речи:

«Царь Агамемнон! Теперь Ахиллесово мрачное сердце

140     Радостно бьётся в груди, видя гибель и бегство данаев!

Нет у Пелида к другим сострадания, жалости малой!

Пусть бы он так и погиб! Пусть бы Зевс постыдил горделивца!

Ты ж, Агамемнон Атрид, не совсем уж богам ненавистен;

Может быть, скоро вожди и владыки троянского войска,

145     Пыль поднимая кругом, побегут по широкой долине

Прочь от ахейских судов и шатров! Сам ты это увидишь».

 

Это сказав, полетел он к войскам, закричав что есть силы:

Как девять тысяч или десять тысяч воскликнули б разом

Сильных мужей на войне, начинающих ярую битву! –

150     Голосом мощным таким из груди Посейдон земледержец

Грянул ахейским войскам, силу бурную каждому в сердце

Этим вдохнув, чтоб могли без усталости снова сражаться.

 

Златопрестольная, встав на Олимпе, владычица Гера

Взоры свои с высоты устремила и скоро узнала

155     Быстро над боем уже пролетевшего мощного бога,

Брата и деверя; тут сразу радость проникла ей в душу.

Но также Зевса она на вершине увидела Иды,

Шумной потоками: был ненавистен он сердцу богини.

Стала тогда размышлять волоокая Зевса супруга,

160     Как, обольстив, усыпить ей божественный ум Эгиоха?

Лучшей богиня сочла мысль такую, приятную сердцу:

К Зевсу на Иду взойти в бесподобном прекрасном убранстве.

Может, захочет супруг насладиться любовью с супругой,

Видя всю прелесть её, а она и глубокий, и сладкий

165     Сможет, возможно, пролить сон ему на ресницы и разум.

Тотчас же Гера пошла в свою спальню, что выстроил сын ей,

Ею любимый Гефест: в косяках сделав крепкие двери

С тайным запором, никем из бессмертных ещё не раскрытым.

Гера вошла, заперев за собою блестящие двери;

170     Лёгкой амброзией там она всё, от мельчайшей пылинки,

Тело омыла своё, натерев потом маслом чистейшим,

Сладким, небесным, из всех, что имела она, наилучшим:

Чуть лишь его сотрясти в медностенном Крониона доме –

Масла божественный дух до небес и земли разливался.

175     Тело прекрасное им умастив, расчесала прилежно

Волосы, хитро сплела и сложила в причёску; и волны

Пышных душистых кудрей с головы ниспадали бессмертной.

Платьем душистым затем облачилась, застёжками выше

Дивной груди застегнув золотыми. То платье Афина

180     Ей соткала, всё его превосходным украсив узором.

Пояс с густой бахромой тонкий стан опоясал богини.

Серьги с подвеской тройной, что на солнце так ярко играли,

Гера надела и вся заблистала небесной красою.

Лёгкой накидкой затем она голову ловко покрыла,

185     Пышной и новой: как снег белизною сиявшей на солнце.

К светлым ступням привязав дивной кожи сандалии, Гера

Вышла из спальни своей, так одевшись красивым убранством,

Глаз восхищающим. Тут Зевса дочь Афродиту тихонько,

Вдаль от бессмертных богов отозвав, ей негромко сказала:

190     «О, моя милая дочь, что тебя попрошу, ты исполнишь

Или отвергнешь, в душе на меня гнев скрывая, Киприда,

Что за данаев всегда я стою, ну а ты – за троянцев?»

 

Тут же ответила ей Зевса дочь Афродита Киприда:

«Крона великого дочь, златотронная Гера богиня!

195     Что замышляешь, скажи; моё сердце велит мне исполнить

Всё, что исполнить могу, если то, что велишь, исполнимо».

 

Сердцем коварствуя, ей отвечала державная Гера:

«Дай, Афродита, любви! Дай мне тех сладострастных желаний,

Коими ты и людей и богов так легко покоряешь!

200     Я отправляюсь взглянуть на границы земли многодарной,

Там я богов навещу: Океана отца, мать Тефису;

В доме у них я росла в доброте и любви их; от Реи

Юную взяли меня, когда Зевс беспредельно гремящий

Крона под землю низверг и под волны бесплодного моря.

205     Их навестить я иду, чтоб унять их раздор бесконечный:

Оба любимые мной, они брачного ложа и ласки

Стали давно избегать, как вражда поселилась в их душах.

Если родителей я примирю вдруг словами моими,

Снова на ложе любви возведя, чтоб любили друг друга,

210     Вечно останусь для них я любезной тогда, и почтенной».

 

Тут же, пленительно ей улыбаясь, сказала Киприда:

«Как я могу отказать? Как мне просьбы твоей не исполнить?

Ты же в объятиях спишь всемогущего Зевса Кронида?»

 

Так говоря, на груди она пояс цветной развязала

215     Дивно расшитый: таил он в себе все любовные чары;

Страсть и желания в нём, шёпот нежный, слова обольщений,

Что и разумных не раз в сети сладостной лести ловили.

Гере тот пояс подав, так сказала с улыбкой Киприда:

«Вот тебе пояс любви, спрячь его на груди под одеждой.

220     В нём заключается всё! И, надеюсь, в чертоги Олимпа

Ты не вернёшься, пока не исполнишь желания сердца».

 

И Афродите в ответ улыбнулась почтенная Гера,

Пояс с улыбкой взяла, на груди под одеждой укрыла.

Снова к богам остальным Зевса дочь Афродита вернулась.

225     Гера ж, не медля ничуть, покидает вершины Олимпа.

Мчит над Пиерией и над Эмафией многодолинной;

Быстро по снежным горам фракиян быстроконных промчалась,

Выше утёсов паря и стопами вершин не касаясь.

С гордых Афона высот на волнистое море спустилась.

230     К Лемносу мчит, в город Лемн пресвященный, владенья Фоаса;

Там повстречалась со Сном, вечной Смерти возлюбленным братом;

За руку бога взяла, с нежной лаской ему говорила:

"Сон! Повелитель ты всех небожителей, всех земнородных!

Если ты просьбу мою исполнял хоть когда-то охотно,

235     Нынче исполни ещё. Буду вечно тебе благодарна.

Сон, усыпи для меня ты глаза громодержца Кронида,

В тот самый миг, как его обниму я на ложе любовном.

Дам я за это тебе трон нетленный, прекрасной работы,

Весь золотой: для тебя бог Гефест, хромоногий художник,

240     Сын мой его сотворит и подножием пышным украсит,

Чтобы на сладких пирах мог ты нежные ноги покоить».

 

Гере державной в ответ говорит крепкий Сон усладитель:

«Гера, богиня богинь, дочь великого Крона! Права ты

В том, что любого могу бога я на земле и на небе

245     Сном без труда одолеть: даже волны и шум Океана

Древнего, что породил всё живое, – легко усыпляю.

К Зевсу ж Крониду, царю, и приблизиться я не посмею,

В сон я его не склоню, пока сам он того не прикажет.

Было уж раз: ты меня научила подобной же просьбой,

250     В день, как бесстрашный Геракл, славный сын громоносного Зевса,

От Илиона отплыл, крепкий город троянский разрушив.

Я в этот день усыпил Эгиоха всесильного разум,

Сладко разлившись; а ты для Геракла готовила беды:

Страшный, неистовый шторм подняла ты на море, отбросив

255     Сына его далеко от друзей, далеко от отчизны,

Прямо на остров Коос. А Кронид же, проснувшись, грозою

Всех по Олимпу богов разогнал, а меня он особо,

Гневный искал. Я б погиб, был бы сброшен с небес прямо в море,

Если бы Ночь не спасла, и бессмертных и смертных царица.

260     К ней прибежал я спастись. Сколь бы ни был разгневан Кронион,

Всё же отстал: оскорбить Ночь священную он не решился.

Ты ж предлагаешь опять мне ввязаться в опасное дело!»

 

Так отвечала ему волоокая Гера богиня:

«Сон усладитель, зачем беспокоишься прошлым сегодня?

265     Или ты думаешь, Зевс и троян защищать будет так же,

Как в страшном гневе своём защищал он любезного сына?

Смело иди! Я тебе в благодарность в супруги хариту

Самую юную дам, Пазифею, её, наконец, ты

Крепко обнимешь; по ней, знаю, ты уж давно воздыхаешь».

 

270     Этим обетом её Сон был рад; восхищённо ответил:

«Клятвой тогда поклянись нерушимою, водами Стикса;

Правой рукой ты коснись необъятной земли многодарной,

Левой же – моря коснись, и в свидетели клятвы возьмём мы

Всех преисподних богов, что живут рядом с Кроном древнейшим.

275     Ими клянись, что ты мне молодую хариту в супруги

Дашь, Пазифею! Все дни я по ней воздыхаю, давно уж».

 

Так он сказал. И ему покорясь, белоплечая Гера

Руки простёрла: клялась, как велел он, богов призывая

Всех преисподних, каких называют титанами люди.

280     Ими клялась. И, едва совершив эту страшную клятву, –

Оба взвились высоко, Имбр и Лемнос оставив; одевшись

Облаком лёгким вдвоём, с ветром быстро по воздуху мчались.

Скоро увидев внизу мать зверей, многоводную Иду,

Возле Лектона они, понт оставив, уже над землею

285     Быстро текли, и дубрав волновали вершины стопами.

Там разлучились. Так, Сон, Зевса глаз избегая, укрылся,

Сев на огромную ель, что на Иде в то время всех выше

Гордо стояла, своей головой в небеса упираясь.

Там, укрываясь, сидел под ветвями он мрачными тихо,

290     Птицей виталицей вдруг обратясь, горной, звонкоголосой,

Той, что халкидой зовут у богов, а у смертных – киминдой.

 

Гера ж владычица вмиг воспарила на Гаргар высокий –

Иды одну из вершин. Здесь увидел её громовержец.

Только взглянул он, как страсть охватила могучую душу

295     Тем же безумным огнём, что горел на супружеском ложе

В первую брачную ночь, от любимых родителей втайне.

Гере навстречу он встал, громоносный, сказав с удивленьем:

«Гера супруга! Зачем своим ходом идёшь от Олимпа?

Я при тебе и коней с золотой колесницей не вижу».

 

300     Зевсу, коварная, так отвечала державная Гера:

«Я отправляюсь, супруг мой, к пределам земли даровитой,

Там я богов навещу: Океана отца, мать Тефису;

В доме у них я росла в доброте и любви; ты же знаешь.

Их навестить я иду, чтоб унять их раздор бесконечный:

305     Оба любимые мной, они брачного ложа и ласки

Стали давно избегать, как вражда поселилась в их душах.

Кони при мне, они ждут у подножия Иды обильной

Реками, чтобы меня быстро мчать по воде и по суше.

Ну а сюда для тебя я пришла от Олимпа, Кронион,

310     Чтоб на меня ты, супруг, не разгневался, если б без спроса

В дом Океана ушла, что глубокие воды объемлет».

 

Гере ответил тогда поднимающий тучи Кронион:

«Гера супруга, идти к Океану ты можешь и после.

Нынче ж давай мы с тобой насладимся взаимной любовью.

315     Гера, такая любовь никогда, ни к богине, ни к смертной,

В грудь не вливалась мою и душою моей не владела!

Даже жены молодой Иксиона, пленясь, не любил так,

Что родила мне царя Пирифоя, подобного богу.

Даже Данаю я так не любил, дочь Акрисия, ту, что

320     Сына Персея потом родила мне, героя героев.

Так не любил я и дочь знаменитого Феникса, ту, что

Миноса мне родила, славу Крита; ещё – Радаманта.

Так и прекраснейшей я не пленялся Алкменою в Фивах,

Что родила мне потом мощной силы героя, Геракла.

325     Даже Семелу я так не любил, мне родившую радость

Смертных – Диониса. И дивнокудрой царицей Деметрой

Так не пленялся; самой славной Летой, и даже тобою,

Гера, я так не пылал, как теперь, сладких полный желаний!»

 

Зевсу, коварная, так отвечала державная Гера:

330     «О, что за ужас, Кронид! Что ты мне предлагаешь, могучий!?

Хочешь, чтоб здесь мы легли и любовью с тобой насладились?

Здесь, на вершине горы, отовсюду открытой для взглядов?

Что если нас кто-нибудь из бессмертных богов здесь увидит,

Спящими вместе, и всем небожителям, злобный, расскажет?

335     Я не посмею тогда, с ложа встав после ночи любовной,

Вновь в олимпийский твой дом возвратиться: позорно мне будет!

Если желаешь меня, если я тебе нынче приятна,

Есть у нас спальный покой, что возлюбленный сын твой построил,

Славный Гефест, укрепив в нём надёжные двери с запором.

340     Там мы и можем прилечь, если хочешь сегодня покоя».

 

Быстро ответил на то Гере Зевс, грозных туч собиратель:

«Гера супруга! Ни бог и ни смертный нас тут не увидит.

В том положись на меня. Я окутаю нас золотистым

Облаком; и сквозь него даже Солнца лучи не проникнут,

345     Чей острый взгляд всё вокруг видит днём, и везде проникает».

 

Так он сказал. И обнял сильный Зевс златотронную Геру.

Быстро под ними земля нарастила цветущие травы,

Лотос росистый, шафран и густые цветы гиацинта.

Мягко супругов они над землёй высоко приподняли,

350     Ложе создав для богов; и укрылись они золотистым

Облаком пышным; с него капли капали, ярко сверкая.

 

Так беззаботно уснул Зевс, любовью и сном побеждённый.

Мирно на Гаргаре спал он, на Иды вершине, с супругой.

Быстро к ахейским судам победительный Сон устремился,

355     Радости весть возвестить черновласому Энносигею.

Встал перед ним он, сказал, устремляя крылатые речи:

«Ревностней, царь Посейдон, ты теперь помогай аргивянам!

Славу им дай хоть на миг, пока спит громовержец Кронион:

Гера склонила его насладиться любовью и ложем;

360     Я же наслал на него сладкий сон на недолгое время».

 

Так он сказал и к войскам полетел, к славным ратям ахейским,

Больше ещё возбудив Посейдона к защите ахеян.

Вышел вперёд Посейдон, перед первыми встав, он воскликнул:

«Мы ли, ахейцы, опять Приамиду победу уступим?

365     Мы ли допустим, чтоб взял корабли он и славой покрылся?

Так похваляется он и грозит, потому что без дела

Возле своих кораблей Ахиллес остается могучий.

Но и в Пелиде нужды нам не будет, когда мы все вместе

Ринемся в бой и один за другого стоять будет насмерть!

370     Вот вам совет мой, друзья, и, послушав его, исполняйте:

Быстро возьмите щиты, что надёжней и больше, мы ими

Грудь защитим; каждый пусть свою голову шлемом покроет;

Длинные копья в руках, медножалые, крепко сжимая,

Смело пойдём на врага! Все – за мной! Я не верю, чтоб Гектор

375     Мог против нас устоять, даже пусть и неистов он в битвах!

Кто меж бойцами могуч, но владеет щитом не великим,

Слабому пусть передаст он свой щит, и возьмёт щит великий».

 

Так говорил он, и все покорились с усердием пылким.

Строили рати цари, даже раны свои забывая:

380     Царь Диомед, Одиссей и державный Атрид Агамемнон.

Войско они обошли, заставляя доспехом меняться:

Крепкие – крепкий одел, отдавая всё слабое – слабым.

Медью сияющей так ополчившись, данайцы всем войском

Двинулись. Их предводил Посейдон, сотрясающий землю;

385     В правой могучей руке меч держал он огромный и страшный,

Молнии равный, в бою невозможно с ним было встречаться:

Смертных всех ужасом он поражал среди гибельной сечи.

 

Также троянцев войска и блистательный Гектор построил.

 

Тут же ужаснейший бой смертоносный, кровавый воздвигли

390     Бог Посейдон и герой шлемоблещущий Гектор великий:

Тот аргивян защищал, ну а этот любезных троянцев.

 

Море восстало, волной доходя до судов и стоянок,

С рёвом плескалось. Войска с криком страшным на битву сходились.

Волны морские и те не с такою свирепостью воют,

395     Быстро на сушу несясь от дыхания ветра Борея;

Меньше ревёт и огонь в истребительном страшном пожаре

В горном лесу, где, треща, пожирает деревья он жадно;

Ветер не столько шумит по дубравам высоковолосым,

Пусть со свирепостью всей он над ними гудит и бушует, –

400     Сколько гремели теперь голоса и троян, и ахеян:

С воплем безумным они устремлялись в бою друг на друга.

 

Первым в Аякса копьём шлемоблещущий Гектор ударил,

В миг, как Аякс на него наступал; он наметился верно:

В грудь, в середину, где два перевесных ремня простирались,

405     Первый ремень от щита, а второй от меча. Он Аякса

В них поразил, но ремни защитили. Разгневался Гектор,

Видя, что быстрая медь бесполезно из рук излетела.

Тут же к друзьям отступил Приамид, чтобы смерти избегнуть.

Но отступившего вдруг поражает Аякс Теламонид

410     Камнем, что в куче лежал для подпоры судов извлечённых.

Много там было камней под ногами бойцов. Взял он камень,

С силой кручёным пустил, тот понёсся со свистом, вращаясь,

И прямо в грудь над щитом возле шеи попал Приамиду.

Будто бы дуб, что сражён быстрой молнией Зевса Кронида

415     Прямо под корень; лежит, серный дым из разбитого вьётся

Едкий, зловонный; стоит, как бездушный, паденья свидетель,

Близкий прохожий: то знак, что погибельны молнии Зевса, –

Так ниспроверглась в тот миг Приамидова крепость на землю.

Выпал и дрот из руки, и поверх навалился огромный

420     Щит, и взгремели на нём шлем блестящий с доспехом из меди.

С криком победы к нему понеслись молодые ахейцы,

Падшего чтоб утащить. Много пик на него устремилось.

Но ни единый не смог, ни ударить владыку народов,

Ни подступить, подбежав: в миг один окружили героя,

425     Будто стеной, Агено́р, Полида́мас, Эней знаменитый,

Ликии царь Сарпедо́н, и воинственный Главк непорочный;

Не было мужа, о нём не радевшего; каждый над падшим

Выпуклый выставил щит в оборону. Друзья Приамида

На руки взяли его, понесли из кипящего боя

430     Быстро к ретивым коням, что стояли в тылу от сраженья

С храбрым возницей его и с прекрасной его колесницей.

В город помчали они Приамида, стонавшего тяжко.

 

Но лишь примчались они к броду дивной реки чистоструйной,

Ксанфа пучинного, что был рождён, громовержцем бессмертным,

435     Там с колесницы его положили на землю и свежей

Влагой омыли лицо. Он вздохнул, размыкая ресницы;

Чёрную кровь изо рта стал отхаркивать, встав на колени.

Вскоре, однако, опять он на землю упал, и покрылись

Сумраком ночи глаза: был ещё оглушён он ударом.

 

440     Видя, что Гектор сошёл с поля боя, все рати ахеян

Тут же на гордых троян с жаром бросились, дух свой возвысив.

Первым среди аргивян, Оилеев Аякс, быстрый в битвах,

Сатния пикой пробил, изощрённой, смертельно, с налёта, –

Энопа сына; рождён он был на берегах Сатниона

445     Энопу, стад пастуху, от прелестнейшей нимфы-наяды.

Славный Аякс Оилид, налетев, знаменитый копейщик

Сатния в пах поразил; тот упал. И за труп Энопида

Подняли Трои сыны и ахеяне страшную сечу.

Вождь Полида́мас вперёд за него вышел мстителем, грозно

450     Пикой огромной тряся, он метнул в Профое́нора метко,

В ветвь Ареи́лика, – медь мощной пики плечо пробивает;

Падает в пыль и рукой он хватает кровавую землю.

Па́нфоя сын закричал со свирепством, победно и гордо:

«Скажет ли кто вот теперь, что лихой Панфои́д Полида́мас

455     Тщетно из мощной руки посылает огромную пику!

Острую принял её из ахейцев один и, надеюсь,

Так он к Аиду пойдёт, на неё опираясь, под землю!»

 

Так он кричал. Крик его огорчил всех ахеян, надменный.

Больше же всех возмущён был Аякс, вспыхнул сердцем геройским,

460     Так как был рядом, когда Профое́нор герой пал, сражённый.

Гневный Аякс тут метнул в отступавшего дротик блестящий.

Гибели чёрной едва Панфои́д избежал, вбок отпрянув.

Дрот всё же жертву нашёл: Архелох, славный сын Антенора,

Принял смертельную медь. Боги здесь предрекли ему гибель.

465     Над позвонком, что вверху, остриё рассекло ему жилы

Крепкие, где голова у несчастного с шеей сходились.

Мощным ударом сражён: головой, и лицом, и губами

Прежде к земле он приник, чем коленами, павший, коснулся.

Громко тогда закричал Панфои́ду Аякс Теламонид:

470     «Эй, Панфои́д, обернись, и скажи мне, троянец, правдиво:

За Профое́нора пасть этот воин не был ли достоин?

Не из простых он бойцов, не презренного, кажется, рода.

Он ведь троянцев вождя Антенора, смирителя коней,

Сын или брат: сильно он на родню Антенора похожий».

 

475     Так он сказал, хоть и знал поражённого. Грусть охватила

Души троян. Тут пронзил Акама́нт беотийца Прома́ха,

Мстящий за брата, чей труп увлекал беотиец к ахейцам.

Злобно над павшим гордясь, громко так восклицал победитель:

«Вот, аргивяне стрельцы, вы, угроз расточители праздных!

480     Вот! Не одним только нам суждены боевые печали!

Но точно так же и вас постигают печали и гибель!

Видите, вот воин ваш! И повержен он пикой моею.

Здесь он уснул навсегда! Месть моя за убитого брата

Вас не заставила ждать! Счастлив тот, кто, как брат мой любезный,

485     Братьев имеет в семье, чтобы смерть не осталась без мести!»

 

Так он сказал. Аргивян оскорбили надменного речи,

Более ж всех взволновав дух воинственный у Пенеле́я.

Он на троянца с копьём в гневе бросился; тот уклонился

Силы удара страшась: Пенелей свергнул Илионе́я,

490     Фо́рбаса сына. Богат был стадами, любим был Герме́сом

Фо́рбас сильней остальных из пергамцев; ода́рен богатством;

Но от супруги имел одного сына, Илионея.

Пикой его Пенелей поразил в основание глаза,

Вышиб зрачок. И прошла пика впадину глаза и череп;

495     Вышла насквозь. И присел бедный юноша, руки раскинув.

Так кончил жизнь. Пенелей вырвал тут острый меч свой из ножен,

Шею с размаха рассёк; снёс врагу на кровавую землю

Голову в шлеме, лишь медь простонала. Смертельная пика

Так и осталась в глазу. Словно мак, он кровавую поднял

500     Голову; толпам троян показал и, гордясь, так сказал им:

«Трои надменной сыны! Известите родителей сына

Илионея. И мать, и отец его пусть же оплачут!

Ах! Ведь ещё и жена молодая героя Прома́ха

Выйдет супруга встречать не на радость, когда из-под Трои

505     Мы возвратимся домой в кораблях, молодые ахейцы!»

 

Лица пергамлян в тот миг бледным ужасом густо покрылись;

И, озираясь кругом, каждый думал о бегстве от смерти.

 

Музы! Откройте теперь, вы, живущие в высях Олимпа,

Кто из ахейцев добыл тут трофеи кровавые первым

510     В битве, когда Посейдон, на их сторону сдвинул удачу?

Первым великий Аякс сверг отважного Иртия, сына

Гирта, царя и вождя крепкодушных воинственных мизов.

Фалка сразил Антилох, также с Ме́рмера снял он доспехи.

Вождь Мерио́н же низверг вместе Мо́риса с Гипотио́ном.

515     Тевкр Профоо́на низверг и бегущего прочь Перифе́та.

Сильный Атрид заколол Гипере́нора, сильных народов

Пастыря: злое копьё, в пах попав, растерзало утробу,

Внутренность вырвало вон; из зияющей раны теснимый

Дух излетел, и глаза Гипере́нору тьма охватила.

520     Быстрый Аякс Оилид больше всех уничтожил троянцев.

С ним ни один из вождей не сравнился бы в быстрой погоне

За убегавшим врагом, если Зевс врагам ужас вселяет.