В розовом платье Заря выходила из волн Океана,

Свет золотистый неся и бессмертным и смертным. Фетида

Тут к мирмидонским судам принесла дар блистательный бога.

Сына немедля нашла: над Патроклом своим распростёртый,

5         Громко рыдал он. Вокруг и товарищи, стоя у тела,

Плакали. К сыну идёт среброногая мать, к Ахиллесу.

За руку сына берёт, говорит ему с лаской Фетида:

«Сын мой! Оставь ты лежать с миром мёртвого, как ни прискорбно

Сердцу то будет: богов всемогущих он волею свержен.

10       Встань и прими, мой Пелид, от Гефеста доспех достославный,

Дивный, какой никогда не сиял на плечах человека».

 

Так говорила она и на землю доспех положила

Перед Ахиллом. И весь зазвенел он, украшенный дивно.

Вздрогнули все, кто тут был; и не мог ни один мирмидонец

15       Прямо смотреть на доспех, отвернулись. Один Ахиллес лишь

Прямо взглянул и его гнев сильнейший наполнил: ужасно

Вспыхнули в гневе глаза из-под век, засверкали, как пламя.

С радостью принял он дар от Гефеста, любуясь сияньем;

И, когда сердце своё он нарадовал, глядя на чудо,

20       Сереброногой своей доброй матери так он ответил:

«О, моя мать! Этот дар от бессмертного! Нет в том сомнений.

Это творенье богов, а не смертного мужа земного!

Нынче ж я вооружусь. Об одном только я беспокоюсь:

Долго ли так пролежит мой Патрокл? Беспокоюсь, чтоб в теле

25       Мухи, забравшись во внутрь через раны, пробитые медью,

Не наплодили червей алчных, что исказят его образ.

К тлению тело спешит, если жизнь от него отлетела».

 

Сереброногая мать так Фетида ему отвечала:

«Сын мой! Заботой о нём не тревожь больше сердце, не нужно.

30       Бдительно буду сама отгонять кровожадные сонмы

Мух, что убитых мужей ненасытно тела пожирают;

И пусть хоть год он лежит здесь, на смертном одре, – обещаю,

Что невредимо его будет тело и даже прекрасней.

Ты же, мой сын, позови на собранье ахейских героев,

35       Гнев свой теперь прекрати на Атрида, владыку народов;

К бою скорей соберись и покройся отвагой и силой».

 

Так говорила и дух дерзновеннейший сыну вдохнула.

В ноздри ж Патроклу влила потихоньку амброзии масло

И тёмно-красный нектар, чтобы тело его сохранилось.

 

40       Быстро пошёл Ахиллес быстроногий по берегу моря,

Голосом страшным крича. Этим он взволновал всех ахеян.

Даже и те, что всегда при судах оставались, не бились,

Все корабельщики, те, что рулём на судах управляли,

Все тыловые мужи, что продукты бойцам раздавали, —

45       Все поспешили на сбор, когда вновь среди стана явился

Славный герой Ахиллес, что так долго чуждался сражений.

Двое хромали, спеша, знаменитые слуги Ареса,

Царь Одиссей и Тидид Диомед, славный воин могучий.

Тяжкие раны неся, шли они, опираясь на копья.

50       Оба, придя, на местах они сели передних, почётных.

Следом пришёл и Атрид, повелитель мужей Агамемнон,

Раной терзаясь: и он среди бурного боя был ранен

Медным огромным копьём; его ранил Коон Антенорид.

И, только все собрались на собранье ахейские мужи,

55       Встал между ними Пелид Ахиллес быстроногий; сказал он:

«Царь Агамемнон! Когда б раньше так поступили мы оба

Было б полезнее то, чем когда, в огорчении нашем,

Гложущей душу враждой воспылали за пленную деву!

О, Артемида, зачем не пронзила стрелой Брисеиду

60       В день, как, разрушив Лирнесс, я себе её выбрал из пленниц!

Столько ахейских мужей не глодало бы землю зубами,

Пав под руками троян, когда я так упорствовал в гневе!

Гектор и Трои сыны были рады тому, а данайцы

Долго теперь наш раздор будут помнить губительный, вечно!

65       Прошлого нам не вернуть, так оставим его в нашей скорби,

Гордое сердце в груди укротим, как велит неизбежность.

Нынче решительно гнев прекращаю я! Я не намерен

Сердце и душу крушить бесконечной враждой. Агамемнон,

В битву скорей собери войско меднодоспешных данаев;

70       Дай мне скорее идти на троян, и ещё испытать их:

Всё ли ещё у судов ночевать они думают, нет ли?

С радостью каждый из них утомлённые склонит колени,

Если вернётся живым с поля боя от наших оружий!»

 

Так он сказал. И сердца аргивян всех наполнила радость.

75       Все ликовали, что гнев оставляет Пелид благородный.

Начал тогда говорить повелитель мужей Агамемнон,

С места он встал, только в круг посредине не вышел; сказал он:

«Други! Герои! Бойцы! Вы, бесстрашные слуги Ареса!

Вставшего слушать велит долг собранья; начавшего слово

80       Вы перерывать не должны: так умолкнет и лучший оратор.

Кто среди шума толпы в состоянии слушать другого,

Или же речь говорить? Так и громкий оратор не слышен!

С сыном Пелеевым я объяснюсь. Ну а вы же, ахейцы,

Слушайте речи мои, да внимательно всё разумейте!

85       Часто ахеяне мне говорили о ссоре с Пелидом,

И укоряли меня. Но не я в том виновен, ахейцы!

Зевс Эгиох, и Судьба виноваты с Эриннией мрачной!

Боги смутили мой ум на совете, наполнили мраком,

В день злополучный, как я у Пелида похитил награду.

90       Что мог я сделать? Тогда всё свершила могучая Ата,

Дочь громовержца; она ослепляет, обиды приносит,

Страшная; нежны её стопы лёгкие, и, не касаясь

Праха земного, идёт по людским головам она, чтобы

Разум у смертных мутить. В сети ловко людей она ловит.

95       В древнее время она ослепила и Зевса, который

Всех земнородных и всех небожителей выше! И Зевса

Гера, хотя и жена, обманула коварством жестоким

В день, когда время пришло для счастливой Алкмены от Зевса

Сына Геракла родить в опоясанных башнями Фивах.

100     Зевс, похваляясь уже, говорил перед сонмом бессмертных:

— Слушайте, боги небес, и богини, вот слово моё вам!

Я вам поведать хочу то, что сердце в груди мне внушает:

Нынче Илифии, что легче делают роды, помогут

Вывести мужа на свет; он царить над соседями будет,

105     Родом великих людей, что от крови моей народились. —

Зевсу, коварство тая, отвечала владычица Гера:

— Ложь, Эгиох! Никогда своего не исполнишь ты слова.

Или дерзни, поклянись, Олимпиец, великою клятвой,

Что будет царствовать тот над окрестными всеми царями,

110     Кто в этот день упадёт на колени родившей из смертных,

Родом великих людей, что от крови твоей народились. —

Так говорила, но Зевс не почувствовал козней супруги:

Клятвой поклялся святой и раскаялся, горько прельщённый.

Гера, стремительно вниз полетела с вершины Олимпа

115     В Аргос ахейский, а там, уже знала богиня и прежде,

Что у супруги царя Персеида Сфенела седьмой уж

Месяц, как сына ему носит тихо царица в утробе.

Гера до срока его породила на свет; у Алкмены ж

Срок удержала родить, удалив всех помощниц Илифий.

120     К Зевсу вернулась потом, и сама возвестила Крониду:

— Серебромолненный Зевс! Слово в сердце тебе я влагаю:

Сын знаменитый рождён, тот, что царствовать в Аргосе должен,

Муж Сфенелид Эврисфей, славный сын Персеида Сфенела,

Племя твоё; и царём он достойным для Аргоса будет. —

125     Так возвестила, и скорбь больно в сердце ударила Зевсу.

Ату схватил он тогда за блестящие пышные кудри,

Весь страшным гневом горя, и поклялся великою клятвой,

Что на холмистый Олимп и на небо в прекраснейших звёздах,

Ата вовек не взойдёт, так как разум у всех ослепляет.

130     Так он сказал, и рукой Ату вмиг сшиб со звёздного неба.

Ата упала тогда к людям, так между ними и ходит.

Из-за неё часто Зевс был печален, как милого сына

Видел в тяжёлых трудах ради подвигов для Эврисфея. —

Так вот и я, в час, когда шлемоблещущий Гектор великий

135     Рати ахейских сынов истреблял возле корм корабельных,

Сам я обиды не смог позабыть, Атой был ослеплён я.

Но, раз я был ослеплён и Кронион мой разум похитил,

Сам я заглажу вину: дам бесчисленный выкуп Пелиду.

Храбрый Пелид, в бой иди, и веди за собою дружины!

140     Я же тебе все дары предоставлю, какие исчислил

Позавчера Одиссей благородный, к тебе приходивший.

Если ж ты хочешь, дары мои слуги сейчас же представят,

Лишь подожди, сколь бы ты в бой кровавый ни жаждал умчаться;

Сразу увидишь, что дар, угождая, даю тебе ценный».

 

145     Сыну Атрея в ответ так сказал Ахиллес благородный:

«Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!

Хочешь ли ты мне дары примиренья, как должно, доставить,

Или удержишь пока, — властен ты. Но о битве сейчас же

Вспомнить бы нужно: зачем в рассуждениях время нам тратить?

150     Что нам здесь медлить? Ещё не свершилось великое дело!

Пусть, кто желает, — опять впереди Ахиллеса увидит,

Как своим медным копьём он фаланги троян разрушает,

И пусть, подобно ему, тот пылает с врагами сражаться!»

 

Но тут Пелиду царю возразил Одиссей многоумный:

155     «Нет; сколь ни мужествен ты, Ахиллес, что бессмертным подобен,

Воинств голодных ты всё ж не веди к Илиону сражаться!

Ведь не на час, не на два бой с троянами храбрыми вспыхнет,

Если завяжется вдруг, если в сече жестокой сойдутся

Рати и тех, и других с равной храбростью, посланной богом.

160     Прежде ахейским сынам повели ты насытиться в стане

Хлебом с вином, ведь вино – человеку и бодрость, и крепость.

Кто же без пищи весь день от зари до зари сможет биться?

Так ни один из мужей боя выдержать будет не в силе,

Как бы в душе ни пылал он сражаться с великой отвагой.

165     Жажда и голод его беспокоят, с трудом поднимает

Он свои руки, в пути у него запинаются ноги.

Но, укрепившись вином, человек, и насытившись пищей,

Может сражаться весь день под оружием с силой враждебной.

Дух его крепок в груди, сам он бодр, и усталости члены

170     Не ощущают, пока все не выйдут из битвы кровавой.

Так распусти ж аргивян, Ахиллес, пусть все завтрак готовят.

А для тебя пусть дары повелитель мужей Агамемнон

Перед собраньем теперь предоставит, чтоб их все данайцы

Видели, также и ты, видя их, чтоб порадовал сердце.

175     Пусть поклянётся тебе, встав теперь перед всеми, что к деве

В спальню ещё не входил, не сближался ещё с Брисеидой,

Как у людей среди жён и мужей происходит обычно.

Ты же душою и сам укротись, будь и сам благосклонен.

Пусть напоследок тебя угостит он торжественным пиром

180     В ставке своей, чтобы ты получил без урона, что должен.

Ты ж, Агамемнон, и впредь будь теперь справедливей к любому

Мужу ахейскому. Нет и царю унижения, если

Первым он мирится с тем, кого прежде он первый обидел».

 

Сыну Лаэрта тогда так ответил Атрид Агамемнон:

185     «Радуясь, слушал сейчас я тебя, Лаэртид благородный.

Истину ты говорил, обо всём рассуждал справедливо.

Что ж, клятву дать я готов, да и сердце моё так велит мне.

Верную клятву я дам, перед богом! И пусть сын Пелея

Здесь остаётся пока, сколь ни жаждет он выступить в битву.

190     Здесь же, ахейцы, и вы все останьтесь, пока Ахиллесу

Не передам я дары и не дам верной клятвы священной.

Я поручаю тебе, Одиссей, всё устроить как нужно.

В стане ты сам избери благороднейших юношей, с ними

Все те дары, что при всех обещался я дать Ахиллесу,

195     Из корабля моего принеси, также дев приведи нам.

Ты же, Талфибий, скорей по ахейскому стану сыщи нам

И приготовь кабана для заклания Зевсу и Солнцу».

 

Сыну Атрея тогда так сказал Ахиллес быстроногий:

«Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон!

200     После ты лучше о том позаботься, во время другое,

В час, когда в тяжком бою передышка короткая будет,

И когда в сердце моём гнев не будет свирепствовать столько.

Трупы сражённых ещё перед нами лежат, тех, которых

Гектор свирепый убил, когда Зевс даровал ему славу.

205     Вы же зовёте народ чинно завтракать! Я б не позволил!

Я бы теперь же повёл, натощак аргивян и голодных

В битву кровавую! Мстить за погибших! Лишь перед закатом,

Пир бы устроил для всех, когда мы отмстим за погибших.

А до того мне еда никакая, питье никакое

210     Точно уж в рот не пойдут, перед другом моим бездыханным!

Мёртвым в шатре у меня он, изрубленный медью жестокой,

К двери ногами лежит распростёртый: друзья его плачут

Рядом печальные! Нет, у меня на уме не застолье:

Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!»

 

215     Вновь, обращаясь к нему, говорил Одиссей многоумный:

«Славный Пелид Ахиллес, величайший воитель ахейский!

Ты знаменитей меня, и сильнее, и лучше владеешь

В битве копьём. Но тебя я умом превзойду, и далёко!

Раньше тебя я рождён, больше видел и знаю я больше.

220     Пусть же душа у тебя укротится моим убежденьем:

Быстро людские сердца пресыщаются в битве убийством.

Где много скошено, там всё скуднее становится жатва.

Каждый живой на счету и в войне, если равно склоняет

Зевс роковые весы между войск, войн и судеб вершитель.

225     Нет, не желудком должны сокрушаться ахейцы о мертвых:

Много ахейских сынов, ежедневно, ряды над рядами,

Гибнут! Когда бы и кто смог тогда отдохнуть от печали?

Долг наш земле предавать испустившего дух человека,

Твердость на сердце храня, день поплакать над другом умершим.

230     Всем остальным же, кто жив после битв и сражений остался,

Нужно питьём и едой укрепиться, чтоб с ревностью новой

Каждый всегда мог с врагом без усталости биться, покрывшись

Крепкою медью. И пусть в нашем стане никто из народа

Больше не медлит уже, ожидая другого приказа!

235     И беспощаден приказ этот будет для всех, кто укрыться

Вздумает между судов, здесь оставшись! Все нынче пойдём мы

На конеборных троян, и воздвигнем жестокую битву!»

 

Так он сказал, и с собой сыновей старца Нестора взял он,

Мегеса также он взял, Мериона вождя, и Фоаса,

240     И Меланиппа вождя с Ликомедом, Крейоновым сыном.

Вместе они к кораблю Агамемнона все поспешили.

Скоро, как слово дано, так и дело исполнено было.

Новых треножников семь взяли в дар для царя Ахиллеса;

Двадцать сосудов больших и двенадцать коней пышногривых;

245     Вывели также семь дев непорочных, работниц искусных,

И Брисеиду восьмой повели, дочь несчастного Бриса.

С золотом шёл впереди Одиссей, ровно десять талантов

Сам он отвесил; за ним – молодые ахейцы с дарами.

Перед собраньем дары все представили. Царь Агамемнон

250     Встал гордо; вестник его, громогласный Талфибий, был рядом,

В крепких руках он держал кабана перед гордым Атридом.

Царь Агамемнон Атрид, острый нож обнажил свой, который

Возле большого меча неизменно всегда находился;

Щепоть щетины отсёк с кабана и, воздев к небу руки,

255     Зевсу молился. Вокруг все ахеяне тихо сидели

Слушая слово царя, с непреложным и должным вниманьем;

Он же, молясь, говорил, на просторное небо взирая:

«Зевс! Будь свидетелем мне! Высочайший, сильнейший, бессмертный!

Солнце, Земля, также вы, о, Эринии, что под землёю

260     Смертных караете всех тех, которые ложно клянутся!

Я здесь клянусь, что руки я ещё не поднял, не неволил

Славную Брисову дочь для совместного ложа со мною,

Или для разных работ; безмятежной она оставалась!

Если ж я ложно клянусь, то пусть боги меня покарают

265     Так, как карают они вероломных, сто бед посылая!»

 

Так он сказал, и гортань кабану пересёк острой медью.

Жертву Талфибий затем, раскачав, бросил в море седое

Рыбам для снеди. Тогда Ахиллес быстроногий поднялся,

В думу свою погружён. Так сказал он меж сонма данаев:

270     «Беды жестокие ты насылаешь на смертных, Кронион!

Нет, никогда бы не смог гнев такой Агамемнон владыка,

В сердце моём возбудить; никаким бы коварством и деву

Он против воли моей не увёл бы. Но Зевс мог устроить!

Зевс захотел, чтобы смерть здесь нашли столько славных ахейцев!

275     Завтрак спешите принять, о друзья, и начнем нападенье!»

 

Так рассудив, распустил он короткое это собранье.

Быстро рассеялись все по своим кораблям, по стоянкам.

А мирмидонцы, приняв от Атрида дары примиренья,

Их понесли к кораблю Ахиллеса, подобного богу;

280     Там их сложили в шатре, жён к невольницам определили,

А пышногривых коней к табуну попастись отогнали.

 

Брисова дочь, золотой Афродите подобная ликом,

Тело Патрокла едва увидала, сражённого медью,

Пала на грудь мертвецу, зарыдала и с воплями стала

285     Нежную шею свою, грудь терзать и прекрасные щёки.

И причитала, красой на богиню похожая дева:

«О, мой Патрокл! О, мой друг, для меня, злополучной, бесценный!

Горе! Живого тебя оставляла, шатёр покидая,

А возвратившись, нашла бездыханным, любимец народа!

290     Так постигают меня непрерывно беда за бедою!

Мужа, с которым меня мать с отцом сочетали, – пронзённым

Медью жестокой пришлось перед городом нашим мне видеть;

Видела братьев своих, трёх единоутробных, что были

Равно любимые мной, – всех тот гибельный день поглотил их.

295     Ты же меня и в слезах, – в день, когда Ахиллес градоборец

Мужа сразил моего, город славный Минеса разрушил, –

Ты утешал, говорил, что меня Ахиллеса супругой

Сделаешь милой, и что очень скоро во фтийскую землю

Сам отвезёшь, и наш брак с мирмидонцами праздновать будешь.

300     Пал ты, и вечно тебя мне оплакивать, юноша милый!»

 

Так причитала она. С ней стенали и прочие жёны,

С виду – о мёртвом скорбя, но в сердцах – лишь о собственном горе.

А к Ахиллесу в тот час подступали ахейские старцы,

Пищей пытались его укрепить; в стонах он отвергал их:

305     «Други! Молю, если есть ещё кто-нибудь здесь мне послушный,

То не просите меня, чтоб питьём или пищей какою

Я насладился теперь: скорбь жестокая сердце мне гложет!

Солнце пока не зайдет, не коснусь я питья или пищи!»

 

Так говоря, он вождей от себя отпустил, но остались

310     Оба Атрида царя, Лаэртид Одиссей многоумный,

Нестор и Идоменей, и божественный Феникс; но тщетно

Вместе пытались они утешать его. Был он не весел,

Броситься только желал в бездну битвы кровавой скорее.

Лишь о Патрокле вздыхал, лишь о нём говорил он и думал:

315     «Прежде, бывало, ты мне, о, несчастный любезнейший друг мой,

Сам здесь, в шатре, предлагал пищу вкусную, сладкую; был ты

Быстр и заботлив всегда, даже если спешили ахейцы

В бой многослёзный вступить, чтоб сразиться с троянцами снова.

Нынче пронзённый лежишь. Без тебя моё сердце не хочет,

320     Друг, ни еды, ни питья, по тебе оно только тоскует!

Больше меня поразить не могло бы жестокое горе,

Если б печальную весть и о смерти отца я услышал,

Старца во Фтии, теперь, может, льющего горькие слёзы,

Что сына помощи нет, что сейчас я в стране чужедальней

325     С Трои сражаюсь детьми ради девы презренной, Елены;

Даже когда б я узнал и о смерти любимого сына!

Жив ли мой Неоптолем, что на острове Скирос воспитан?

Прежде надежда меня утешала, хранимая в сердце,

Что лишь один я умру, далеко от отчизны любезной,

330     В чуждой троянской земле, ну а ты возвратишься во Фтию.

Ты, я надеялся всё, в корабле быстролётном мне сына

С Скироса в дом привезёшь, всё расскажешь ему, и покажешь

Наше владенье, рабов и дворец наш красивый, высокий.

Так как боюсь, мой отец, царь Пелей, уже умер, а может,

335     Болен и дышит едва, угнетаемый старостью скорбной;

Грустен, он ждёт обо мне днями целыми вести прискорбной,

Сердцу убийственной, что сын погиб возле стен славной Трои!»

 

Плача, он так говорил. Рядом тихо воздыхали герои;

Каждый о том вспоминал, что любимых он дома оставил.

340     Видя печаль их с небес, милосердствовал Зевс промыслитель,

Тут же крылатую речь обратил он к Афине Палладе:

«Дочь моя, ты ведь совсем позабыла о храбром Пелиде!

Или нисколько теперь Ахиллес уж тебя не заботит?

Вон, посмотри, он сидит у своих кораблей дугоносых,

345     Плача над другом своим, над Патроклом. А все аргивяне

Завтракать сели. Лишь он не касается пищи, голодный.

Быстро, Афина, лети, и нектаром с амброзией сладкой

Брызни Пелиду на грудь, чтобы немощью он не терзался».

 

Так он сказал. Но сама уж давно то желала Афина.

350     Быстро она, как орёл большекрылый и звонкоголосый,

Вниз полетела с небес. В это время ахейцы по стану

К битве готовились все. Тут Пелееву сыну Афина

Сладкой амброзией и светлым лёгким нектаром незримо

Грудь оросила его, чтобы немощью он не терзался.

355     И возвратилась назад, во дворец меднозданный Кронида.

 

Выйдя из стана, вперёд от судов полетели ахейцы.

Будто густой пеленой хлопья снега летели от Зевса,

Ветром холодным, эфир проясняющим, быстро гонимы —

Так же без счёта неслись от ахейских судов к полю боя,

360     Бляхи вздымая, щиты, шлемы, дивно игравшие блеском,

Ясени копий, их жал яркий блеск, блеск сплочённых доспехов.

Блеск доходил до небес! А под пышным сиянием меди

Словно смеялась земля, и весь берег гремел под ногами!

А среди ратных мужей впереди Ахиллес знаменитый.

365     Зубы от гнева его скрежетали; глаза словно пламя

Страшно светились; но грусть нестерпимая сердце терзала.

 

Вот как Ахилл на троян ополчался, пылающий гневом,

В бога Гефеста дары облекаясь, высокой работы:

Прежде всего, наложил он на быстрые ноги поножи

370     Дивные видом, сомкнул их серебряной пряжкой он плотно;

После на мощную грудь надевал он искуснейший панцирь;

Бросил свой меч на плечо с рукояткой серебряногвоздной,

С лезвием медным; и щит, наконец, взял огромный и крепкий.

Свет от щита далеко, как от месяца ночью, разлился.

375     Словно как в море ночном мореходам во мраке сияет,

Свет от огня, что горит далеко на скалистой вершине,

В доме пустынном, а их против воли и волны и буря

Прочь от любимых несут далеко по кипящему понту, —

Так щит Ахилла сиял, пышный, дивный для глаз, по эфиру

380     Свет разливал он везде. После шлем взял Пелид многобляшный,

Ловко надел, – засиял коневласый и крепкий звездою

Над головой, а над ним золотая колышется грива,

Что так искусно Гефест укрепил вдоль по гребню, густую.

Так ополчился Ахилл, и испытывать стал он доспехи:

385     Впору ли будут, легки ль, ловко ль двигать руками, ногами.

И, словно крылья, они подымали владыку народа.

Взял, наконец, он копьё из ковчега отцовское — ясень,

Крепкий, огромный: его ни один из героев ахейских

Двигать свободно не мог; лишь Пелид без труда потрясал им,

390     Ясеневым тем копьём. Древко то с высоты Пелиона

Ссёк для Пелея Хирон на погибель враждебным героям.

А Автомедон, меж тем, и Алким снаряжали Пелиду

Быстрых коней, им ремни подтянули красивые, в морды

Втиснули им удила, к колеснице прекрасной за кузов

395     Вожжи затем укрепив. И тогда, в руку взяв бич блестящий,

Гибкий и быстрый, легко Автомедон вскочил в колесницу.

Следом вошёл Ахиллес быстроногий, готовый к сражению,

Ярко он медью сиял, словно Гиперион лучезарный.

Быстрым отцовским коням грозно крикнул он голосом громким:

400     «Славные Балий и Ксанф! Вы, Подарги божественной дети!

Нынче старайтесь, прошу! Выносите возницу иначе

К ратям данайским, когда мы насытимся боем кровавым;

Как и Патрокла, его на побоище мёртвым не бросьте!»

 

Так он сказал. Вдруг в ответ из-под упряжи Ксанф резвоногий

405     Заговорил. Он качнул головою понуро, и грива

Выпала пышная вон из ярма, до земли доставая.

Голос вложила в него белоплечая Гера. Сказал он:

«Вынесем, быстрый Пелид, мы тебя ещё нынче живого;

Но приближается день твой последний! Не мы, повелитель,

410     Будем виною того, – бог то мощный, да рок самовластный.

И не медлительность, нет, не бездействие наше причиной,

Что у Патрокла доспех знаменитый украли троянцы.

Бог, что был Летой рождён миловидной, он, мощный, Патрокла

Свергнул в передних рядах, этим Гектора славой украсил.

415     Мы же, пусть даже летать, как Зефира дыхание, стали б,

Ветра быстрейшего, – что ж из того, если сам ты по року

Должен от бога, Пелид, и от смертного мужа погибнуть!»

 

Ксанфу на этих словах вдруг Эриннии голос прервали.

Мрачен и гневен, коню отвечал Ахиллес быстроногий:

420     «Что ты пророчишь мне смерть, о мой конь? Не твоя то забота!

Знаю и сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть

Здесь, от отца далеко и от матери. Но буду биться,

Досыта чтобы троян накормить кровью их же героев!»

 

Так он сказав, устремил с криком к битве коней звуконогих.